11 сентября 2019
Тайны беловежского сговора
"Беловежская тройка", слева на право: Кравчук Леонид Макарович - председатель Верховного Совета Украинской ССР (1990-1991 г.г.), Шушкевич Станислав Станиславович - председатель Верховного Совета Республики Беларусь(с 18 сентября 1991 г.), Ельцин Борис Николаевич - президент РСФСР (избран 12 июня 1991 г.).
фото из открытых источников
Великий Байрон как-то заметил: «Тысячи лет едва достаточно,
чтобы создать государство, одного часа довольно, чтобы оно развеялось в прах».
Для СССР такой час настал 8 декабря 1991 г. фото из открытых источников
Тогда в беловежских Вискулях президент России Борис Ельцин, президент Украины Леонид Кравчук и председатель Верховного Совета Белоруссии Станислав Шушкевич, проигнорировав мнение миллионов советских людей, высказавшихся в марте 1991 г. https://ru.wikipedia.org/wiki/Всесоюзный_референдум_о_сохранении_СССР за сохранение советской державы, заявили, что «Союз ССР, как субъект международного политического права и геополитическая реальность, прекратил свое существование» и подписали Соглашение о создании Содружества Независимых Государств (СНГ).
За 26 лет, минувших после этого события, в прессе появилось немало воспоминаний его участников, а также суждений различных свидетелей, историков, экспертов. Но тем не менее ряд достаточно важных обстоятельств беловежского сговора пока остаются в тени. Это касается, прежде всего, событий, которые сделали неизбежной роковую встречу в Вискулях.
«Реформатор» Горбачев
Цепь событий, обусловивших движение Союза к Вискулям,
началась в далеком мае 1983 г., когда секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев вдруг
пожелал посетить Канаду для ознакомления с методами ведения канадцами сельского
хозяйства. Там его ожидала встреча с Александром Яковлевым, бывшим идеологом ЦК
КПСС, а тогда послом СССР в Канаде и по совместительству американским «агентом
влияния».
Горбачев М.С. и Яковлев А. Н. Фото из открытых источников
Вечерами на тенистых лужайках Оттавы, вдали от любопытных ушей, бывший советский идеолог внушил Горбачеву, что «догматическая интерпретация марксизма-ленинизма настолько антисанитарна, что в ней гибнут любые творческие и даже классические мысли».
В своей книге, носившей знаковое название «Омут памяти», Яковлев вспоминал: «…именно в разговорах со мной еще в Канаде, когда я был послом, впервые родилась идея перестройки».
Обложка книги Яковлева А.Н.
Фото из открытых источиков
Затем пришел март 1985 г., когда говорливый и твердо веривший в свое исключительное предназначение Горбачев был избран Генеральным секретарем ЦК КПСС. Так для СССР началась шестилетняя дорога к Беловежью. Бывший советский премьер-министр Николай Рыжков отмечал, что «Горбачева развратила мировая слава, иностранцы. Он искренне поверил в то, что является мессией, спасает мир.
У него кружилась голова…». По этой причине самовлюбленный Горбачев затеял перестройку, превратившуюся для СССР в «катастройку». Напомню, что провал горбачевской «катастройки» стал ясен к 1989 г. А в 1990 г. этот провал стал проявляться в виде заявлений союзных республик о независимости. 11 марта 1990 г. о выходе из СССР ультимативно заявила Литва.
Кстати, для Горбачева это не было неожиданностью. Ведь ещё на встрече с президентом США Рональдом Рейганом в Рейкьявике (октябрь 1986 г.) он согласился с предложением о выходе республик Прибалтики из СССР.
М. С. Горбачев и Р. Рейган в Рейкьявике (1986 г.)
Фото из открытых источников
Окончательное согласие на выход прибалтов из Союза Горбачев дал во время встречи с другим президентом США Дж. Бушем на Мальте (2–3 декабря 1989 г.). Прибалтийским сепаратистам это было известно.
Не мешает напомнить, что в 2009 г. в интервью корреспонденту газеты «Комсомольская правда» Андрею Баранову (15.06.2009) Горбачев заявил, что, начиная перестройку, знал: «прибалтийские республики будут добиваться независимости».
В 1990 г. в связи с кризисным положением в экономике Союза, вызванным непродуманными реформами Горбачева, о выходе из СССР стали заявлять и другие союзные республики. 12 июня 1990 г. о государственном суверенитете заявила Россия. 20 июня Декларацию о не-зависимости принял Узбекистан, 23 июня — Молдова, 16 июля — Украина, 27 июля — Беларусь. Затем начался каскад провозглашения суверенитетов внутри РСФСР. Дело дошло до того, что 26 октября 1990 г. объявила о своем суверенитете Иркутская область.
Горбачев при этом делал вид, что ничего особенного не происходит. Первый тревожный «звонок» для него прозвучал на IV Съезде народных депутатов СССР (17–27 декабря 1990 г.).
Перед началом работы Съезда народный депутат Сажи Умалатова предложила первым в повестку дня поставить вопрос о недоверии президенту СССР, заявив: «менять надо не курс, но курс и главу государства».
Сажи Умалатова, в 1990 г. народный депутат СССР от Чечено-Ингушской АССР г. Грозный
Фото из открытых источников
Я помню это выступление Умалатовой (на Съезде я присутствовал в качестве приглашенного). Большинство депутатов в зале слушали Умалатову с каким-то страхом. Ведь всё, что было правдой, но о чем предпочитали молчать, вдруг зазвучало с трибуны Кремлевского Дворца съездов.
Ситуацию спас Анатолий Лукьянов, Председатель Верховного Совета СССР и верный сподвижник Горбачева. Он не позволил никому высказаться по предложению Умалатовой, и поставил его на поименное голосование. «За» высказалось 426, «против» – 1288, воздержались 183 депутата.
Это было естественно, так как к тому времени информацией о предательской политике Горбачева обладал лишь председатель КГБ СССР Владимир Крючков. Но он предпочел не поддерживать предложение Умалатовой, хотя знал, что 23 февраля 1990 г. собрание представителей центрального аппарата КГБ СССР направило Горбачеву письмо о том, что промедление в принятии срочных мер для стабилизации ситуации в СССР грозит катастрофой.
Поэтому Крючков, как глава КГБ, был просто обязан спросить президента, почему тот проигнорировал письмо чекистов. Крючкову также было известно, что в январе 1990 г. госсекретарь США Дж. Бейкер констатировал: «Обстоятельства таковы, что Горбачев не выживет... Опасность для него не в том, что его выбросят с помощью дворцового переворота, а в том, что причиной этого станет улица». Но Крючков предпочел молчать…
Следующий «звонок» для Горбачева прозвучал на апрельском 1991 г. Пленуме ЦК КПСС, на котором я, как член ЦК КПСС, присутствовал. После доклада нового Предсовмина СССР Валентина Павлова, выступавшие начали жестко критиковать Горбачева. Тот не выдержал и заявил о своей отставке. Однако горбачевцы, объявив перерыв, организовали сбор подписей в поддержку генсека. После перерыва Пленум проголосовал за нерассмотрение заявления Горбачева. Так политический Буратино остался во власти.
Напомню, что в марте 1991 г. по просьбе президента США Дж. Буша в СССР с инспекционной целью приехал экс-президент США Ричард Никсон. Его заключение, направленное в Белый дом, звучало неутешительно: «Советский Союз устал от Горбачева». Это был точный диагноз. Горбачев об этом диагнозе знал и стал лихорадочно готовиться к отставке.
Об этом 15 мая 2001 г. бывший руководитель аппарата президента СССР Валерий Болдин рассказал в интервью газете «Коммерсантъ-Власть». Он сообщил, что Горбачёв уже в 1990 г.: «почувствовал себя вне игры… Он был смят. Попытался сделать хорошую мину при плохой игре. Я понял это после того, как мне, руководителю аппарата президента, стали приходить немыслимые счета за доставленные для него продукты… в основном деликатесы и спиртное — подчас коробками. Заготавливал впрок. На черный день.
Потом он позвал меня и попросил заняться обустройством его личных дел…». Ну, а к августу 1991 г. кресло под Горбачевым превратилось в раскаленную сковородку. Он узнал, что в сентябре 1991 г. планировалось созвать Съезд КПСС, который должен был отрешить Горбачева от должности генсека ЦК, а затем на Съезде народных депутатов СССР лишить его президентства и привлечь к уголовной ответственности по совокупности совершенных им преступлений.
Смириться с этим Горбачев не мог. Нельзя было допустить проведение съездов и, прежде всего, КПСС. Официального повода поставить партию вне закона не было. Нужна была масштабная провокация, которая бы поставила крест на КПСС, КГБ и народных депутатах СССР. Вот с такой целью Горбачев при поддержке Крючкова организовал так называемый августовский путч 1991 г.
Тогда многие в Союзе ждали чего-то подобного. 11 февраля 1991 г. московские чекисты пригласили меня на встречу. Их крайне интересовала кровавая провокация у вильнюсской телебашни, которую в ночь на 13 января 1991 г. организовали президент СССР Горбачев и <.....>.
Эта провокация, в результате которой погибло 14 человек, позволила Литве ликвидировать остатки контроля Кремля и подготовить соответствующие структуры для перехвата власти.
В тот период я был членом ЦК ПССС, 2-м секретарем Компартии Литвы/КПСС и депутатом Верховного Совета Литвы. Поэтому кое-что из тайных козней Горбачева и Ландсбергиса мне было известно. На вопрос чекистов: «Чего следует ожидать в будущем?» я ответил: «Провокации союзного масштаба, которая ударит по авторитету КПСС, КГБ и армии!». Мои предположения относительно готовящейся Горбачевым провокации с ГКЧП впоследствии подтвердил Михаил Полторанин.
В интервью «Комсомольской правде» (18.08.2011) он заявил, что ГКЧП был величайшей провокацией президента СССР. В этом интервью Полторанин также сообщил, что активное содействие Горбачеву в ситуации с организацией так называемого августовского путча оказывали Ельцин и Крючков. Помимо этого, Полторанин отметил, что накануне «путча» Ельцин часто общался с Горбачевым.
О предварительном сговоре наших «героев» свидетельствует их поведение после «путча». Неслучайно тогда Горбачев безропотно позволил Ельцину издать ряд указов, выходящих за пределы конституционных полномочий президента РСФСР и направленных на неправомерное присвоение союзной власти.
Не вызывает сомнений, что Горбачев в этот период уже поставил себе задачу подтолкнуть СССР к распаду, который обеспечивал бы ему безопасное будущее. А к декабрю 1991 г., по мнению Горбачева, подоспело время поставить завершающую точку в истории СССР. Здесь я прервусь и перейду к анализу другой цепи событий, которая также вела СССР к беловежскому соглашению.
Михаил Полторанин
Фото из открытых источников
На вопрос о том, какую роль сыграл Ельцин в подготовке Беловежского соглашения, Полторанин ответил: «Ельцин сыграл решающую роль. Ему было ничего не жалко. Ему было все равно: возглавлять ли демократическое государство, фашистское, какое угодно — лишь бы быть во власти. Лишь бы быть никому не подконтрольным. Он сошелся с Горбачевым, которому тоже было, в общем-то, на все наплевать, и они только «рисовали» борьбу между собой. Но на самом-то деле никакой борьбы не было! Они в буквальном смысле договаривались ночами».
А далее Полторанин сообщил: «Ельцин почти 4 часа проторчал у Горбачева перед поездкой в Белоруссию. Причем его ждали Гайдар, Шахрай, Бурбулис. Команда собралась, а Ельцин еще получает последние наставления от Горбачева перед Беловежской пущей. Потом выскакивает: “Мне надо ехать, встретиться с Кравчуком!”. Михаил Сергеевич сказал: “Ты там с ним поговори”».
17 марта 1992 г. президент Украины Л. Кравчук в интервью московской журналистке К. Волиной сообщил, что Ельцин в Вискули прилетел с согласия и по поручению Горбачева, которого интересовали ответы Кравчука на три вопроса.
Процитирую эти вопросы, как они изложены в книге. Кравчука «Our goal – a free Ukraine: speeches, interviews, press-conferences, briefings» («Наша цель – свободная Украина: выступления, интервью, пресс-конференции, брифинги»). Kravchuk, L.M. Kiev: «Globus» Publishers, 1993.
Ельцин сказал Кравчуку: «Я хочу, чтобы вы знали, что эти три вопроса не мои, они Горбачёва, вчера я с ним говорил, и задаю их от его имени. Первый: вы согласны с проектом договора?
Второй: должен ли он быть изменен или исправлен?
Третий: сможете ли вы его подписать?
После того как я сказал «нет» на все три вопроса, он спросил меня: «Какой же выход?». По словам Кравчука, Ельцин ответил, что в таком случае он также не будет подписывать новый союзный договор.
Вот так Кравчук, бывший в 1950 г. членом бандеровской сотни «отважных юношей», затем внедренный в комсомольские и партийные органы Украинской ССР, нанес смертельный удар СССР.
Для подтверждения этого эпизода биографии Кравчука предлагаю читателям обратиться к книге Юрия Тараскина «Война после войны. Воспоминания контрразведчика» (М.: изд. «Кучково поле», 2006).
Он был сотрудником «СМЕРШ», в течение нескольких лет действовавшего «под прикрытием» в руководстве ОУН-УПА (запрещены в РФ).
Но вернусь к Б. Ельцину. В Свердловске инженер-строитель Ельцин, «по убеждению» вступивший в КПСС, был известен тем, что готов был «разбиться в лепёшку, но выполнить любое задание партии». Став первым секретарем обкома, Ельцин немедленно исполнил давнее решение Политбюро ЦК КПСС о сносе дома Ипатьевых (место расстрела царской семьи в 1918 году). Предшественники Ельцина по обкому этого делать не стали.
В июне 1985 г. Ельцин, первый секретарь Свердловского обкома КПСС, стал секретарем ЦК КПСС. Его жесткость и решительность понравились Горбачеву и Лигачеву, тогда «второму» в КПСС, и Ельцин был «направлен» в Москву для «наведения порядка» после консерватора Гришина.
Ельцин без колебаний снял с должностей 22-х первых секретарей московских райкомов КПСС, других довел до самоубийства, некоторых до инфаркта. Видимо, было за что, но замену многим снятым секретарям Ельцин осуществлял по принципу «шило на мыло».
Самомнение Бориса Николаевича, не меньшее, чем у Михаила Сергеевича, вскоре подвело его. На октябрьском 1987 г. Пленуме ЦК КПСС Ельцин позволил себе покритиковать деятельность Политбюро и Секретариата ЦК КПСС. Он также высказал озабоченность по поводу неумеренного «славословия некоторых членов Политбюро в адрес Генерального секретаря». Выступление Ельцина на Пленуме ЦК КПСС было сумбурным и не впечатляющим. Но, по выражению Горбачёва, он «бросил тень на деятельность Политбюро и Секретариата и на обстановку, сложившуюся в них», а за это в КПСС наказывали.
Я ощутил это на собственном опыте, когда в 1981 г. за максимально обтекаемую критику Вильнюсского ГК и ЦК Компартии Литвы по обеспечению роста производительности труда был немедленно направлен на 2-годичную учебу в Вильнюсскую ВПШ для «повышения марксистко-ленинского уровня». Причем был направлен в группу инструкторов сельских райкомов партии, хотя имел высшее техническое образование и был секретарем РК по курированию экономики в крупном Ленинском РК КП Литвы г. Вильнюса.
Бориса Николаевича освободили от должности первого секретаря Московского ГК КПСС и назначили первым заместителем председателя Госстроя СССР.
Однако советским гражданам, как всегда, предпочли не сообщать, за что Ельцин освобожден от должности. Засекреченностью выступления первого секретаря Московского горкома КПСС на октябрьском Пленуме воспользовался его сторонник, редактор газеты «Московской правды» Михаил Полторанин. Он подготовил вариант речи Ельцина, не имевшего ничего общего с тем, что тот говорил на Пленуме ЦК КПСС. В эту речь талантливый журналист вложил всё, что сам бы хотел сказать на этом Пленуме.
Это было то откровение, которого давно ждали советские люди, в период так называемого застоя. Растиражированная Полтораниным на ксероксе речь Ельцина распространялась по Союзу со скоростью лесного пожара. Вскоре в глазах советских людей Борис Николаевич стал народным защитником, несправедливо наказанным кремлевскими партократами.
Немудрено, что в марте 1989 г. Ельцин был избран народным депутатом СССР. На I Съезде народных депутатов СССР (май – июнь 1989 г.) он, благодаря депутату А. Казаннику, уступившему ему мандат, стал членом Верховного Совета СССР и, как председатель одного из комитетов ВС, вошёл в состав Президиума ВС СССР.
В этот период Ельциным заинтересовались американские советологи. В советском «историческом шкафу» они разыскали старую каверзную идею и решили реанимировать её с помощью опального российского политика. В СССР отсутствие Компартии России объяснялось просто. В монолитном Союзе нельзя было создавать второй равноценный политический центр. Это грозило расколом как КПСС, так и Союза.
С появлением харизматической фигуры Ельцина у американцев появилась возможность реализовать планы по созданию в СССР такого центра. В сентябре 1989 г. некая организация, вроде бы занимающаяся проблемами СПИДа, пригласила народного депутата СССР Ельцина в США читать лекции. Более чем странно: бывший строитель Ельцин и СПИД… Но ни Горбачева, ни Комитет госбезопасности это не насторожило. В США Ельцин провёл девять дней, в течение которых он якобы прочитал несколько лекций, получая за каждую по 25 тысяч долларов.
Трудно сказать какими были эти лекции, так как советский гость все дни визита был постоянно, мягко говоря, в «утомлённом» состоянии. Но вот рекомендации, которые ему внушили американские эксперты, он запомнил хорошо. Они были просты и очень привлекательны – провозгласить суверенитет России, ввести там институт президентства и стать президентом.
Об этом поведал всё тот же М. Полторанин в интервью «Комсомольской правде» (09.06.2011 г.) под названием «Кто привёл Ельцина к власти?». Он заявил: «Идею президентства Ельцин привёз из Америки ещё в 1989 году. В США с нашими политиками велась большая работа. А Ельцин сильно поддавался влиянию».
Особо отмечу, что ЦРУ, пристально опекавшее Ельцина во время его визита в США, доложило новому американскому президенту Дж. Бушу-старшему о том, что Ельцин даст Штатам больше, быстрее и надежнее, нежели Горбачев.
Вот почему Буш изначально сделал ставку на Бориса Николаевича, а не на Михаила Сергеевича. В мае 1990 г. Ельцин стал реализовывать американские рекомендации. Причем создавалось впечатление, что Горбачев делал всё, чтобы облегчить возвращение Ельцина во власть.
29 мая 1990 г. в отсутствие реального противодействия команды Горбачева команде Ельцина, Борис Николаевич был избран Председателем ВС РСФСР. Горбачев день избрания главы российского парламента и своего будущего политического могильщика встретил в самолёте над Атлантикой, направляясь в очередной раз в США.
12 июня 1990 г. на первом Съезде народных депутатов РСФСР команда Ельцина сумела включить в повестку дня вопрос «О суверенитете РСФСР, новом союзном договоре и народовластии в РСФСР». Съезду было предложено принять Декларацию о суверенитете России, предусматривающую приоритет российских законов над союзными. Горбачев присутствовал на Съезде. Прочитав проект Декларации, он заявил, что не видит в ней ничего страшного для Союза, поэтому союзные власти на неё реагировать не будут.
Для президента СССР, юриста по профессии и гаранта целостности СССР, Декларацию следовало бы оценивать, как преступное нарушение Конституции СССР. Но… В августе 1990 г. Ельцин, будучи в Уфе, предложил Верховному Совету и правительству Башкирии взять столько власти, сколько «они смогут проглотить».
Это пожелание во многом обусловило подлинный парад суверенитетов внутри РСФСР. Дело дошло до объявления суверенитета российскими областями.
Ну, а дальше всё развивалось, как по накатанной. Ведь, если принять за истину речь Владимира Крючкова, Председателя КГБ СССР, произнесенную им 17 июня 1991 г. на закрытом заседании Верховного Совета СССР, то в стране действовало 2200 вражеских агентов влияния. Причем известно, что к тексту выступления Крючкова был приложен пофамильный список этих агентов.
Судя по масштабам дефицита, который эти агенты сумели создать в стране, действовали они крайне эффективно. Но Крючков на заседании Верховного Совета ограничился общими словами. Видимо, его позицию вновь определило то, что он и его ведомство сами были причастны к созданию в стране ситуаций, нанесших серьезный урон государственной безопасности СССР.
Горбачев М.С. и Яковлев А. Н. Фото из открытых источников
Вечерами на тенистых лужайках Оттавы, вдали от любопытных ушей, бывший советский идеолог внушил Горбачеву, что «догматическая интерпретация марксизма-ленинизма настолько антисанитарна, что в ней гибнут любые творческие и даже классические мысли».
В своей книге, носившей знаковое название «Омут памяти», Яковлев вспоминал: «…именно в разговорах со мной еще в Канаде, когда я был послом, впервые родилась идея перестройки».
Обложка книги Яковлева А.Н.
Фото из открытых источиков
Затем пришел март 1985 г., когда говорливый и твердо веривший в свое исключительное предназначение Горбачев был избран Генеральным секретарем ЦК КПСС. Так для СССР началась шестилетняя дорога к Беловежью. Бывший советский премьер-министр Николай Рыжков отмечал, что «Горбачева развратила мировая слава, иностранцы. Он искренне поверил в то, что является мессией, спасает мир.
У него кружилась голова…». По этой причине самовлюбленный Горбачев затеял перестройку, превратившуюся для СССР в «катастройку». Напомню, что провал горбачевской «катастройки» стал ясен к 1989 г. А в 1990 г. этот провал стал проявляться в виде заявлений союзных республик о независимости. 11 марта 1990 г. о выходе из СССР ультимативно заявила Литва.
Кстати, для Горбачева это не было неожиданностью. Ведь ещё на встрече с президентом США Рональдом Рейганом в Рейкьявике (октябрь 1986 г.) он согласился с предложением о выходе республик Прибалтики из СССР.
М. С. Горбачев и Р. Рейган в Рейкьявике (1986 г.)
Фото из открытых источников
Окончательное согласие на выход прибалтов из Союза Горбачев дал во время встречи с другим президентом США Дж. Бушем на Мальте (2–3 декабря 1989 г.). Прибалтийским сепаратистам это было известно.
Не мешает напомнить, что в 2009 г. в интервью корреспонденту газеты «Комсомольская правда» Андрею Баранову (15.06.2009) Горбачев заявил, что, начиная перестройку, знал: «прибалтийские республики будут добиваться независимости».
В 1990 г. в связи с кризисным положением в экономике Союза, вызванным непродуманными реформами Горбачева, о выходе из СССР стали заявлять и другие союзные республики. 12 июня 1990 г. о государственном суверенитете заявила Россия. 20 июня Декларацию о не-зависимости принял Узбекистан, 23 июня — Молдова, 16 июля — Украина, 27 июля — Беларусь. Затем начался каскад провозглашения суверенитетов внутри РСФСР. Дело дошло до того, что 26 октября 1990 г. объявила о своем суверенитете Иркутская область.
Горбачев при этом делал вид, что ничего особенного не происходит. Первый тревожный «звонок» для него прозвучал на IV Съезде народных депутатов СССР (17–27 декабря 1990 г.).
Перед началом работы Съезда народный депутат Сажи Умалатова предложила первым в повестку дня поставить вопрос о недоверии президенту СССР, заявив: «менять надо не курс, но курс и главу государства».
Сажи Умалатова, в 1990 г. народный депутат СССР от Чечено-Ингушской АССР г. Грозный
Фото из открытых источников
Я помню это выступление Умалатовой (на Съезде я присутствовал в качестве приглашенного). Большинство депутатов в зале слушали Умалатову с каким-то страхом. Ведь всё, что было правдой, но о чем предпочитали молчать, вдруг зазвучало с трибуны Кремлевского Дворца съездов.
Ситуацию спас Анатолий Лукьянов, Председатель Верховного Совета СССР и верный сподвижник Горбачева. Он не позволил никому высказаться по предложению Умалатовой, и поставил его на поименное голосование. «За» высказалось 426, «против» – 1288, воздержались 183 депутата.
Это было естественно, так как к тому времени информацией о предательской политике Горбачева обладал лишь председатель КГБ СССР Владимир Крючков. Но он предпочел не поддерживать предложение Умалатовой, хотя знал, что 23 февраля 1990 г. собрание представителей центрального аппарата КГБ СССР направило Горбачеву письмо о том, что промедление в принятии срочных мер для стабилизации ситуации в СССР грозит катастрофой.
Поэтому Крючков, как глава КГБ, был просто обязан спросить президента, почему тот проигнорировал письмо чекистов. Крючкову также было известно, что в январе 1990 г. госсекретарь США Дж. Бейкер констатировал: «Обстоятельства таковы, что Горбачев не выживет... Опасность для него не в том, что его выбросят с помощью дворцового переворота, а в том, что причиной этого станет улица». Но Крючков предпочел молчать…
Следующий «звонок» для Горбачева прозвучал на апрельском 1991 г. Пленуме ЦК КПСС, на котором я, как член ЦК КПСС, присутствовал. После доклада нового Предсовмина СССР Валентина Павлова, выступавшие начали жестко критиковать Горбачева. Тот не выдержал и заявил о своей отставке. Однако горбачевцы, объявив перерыв, организовали сбор подписей в поддержку генсека. После перерыва Пленум проголосовал за нерассмотрение заявления Горбачева. Так политический Буратино остался во власти.
Напомню, что в марте 1991 г. по просьбе президента США Дж. Буша в СССР с инспекционной целью приехал экс-президент США Ричард Никсон. Его заключение, направленное в Белый дом, звучало неутешительно: «Советский Союз устал от Горбачева». Это был точный диагноз. Горбачев об этом диагнозе знал и стал лихорадочно готовиться к отставке.
Об этом 15 мая 2001 г. бывший руководитель аппарата президента СССР Валерий Болдин рассказал в интервью газете «Коммерсантъ-Власть». Он сообщил, что Горбачёв уже в 1990 г.: «почувствовал себя вне игры… Он был смят. Попытался сделать хорошую мину при плохой игре. Я понял это после того, как мне, руководителю аппарата президента, стали приходить немыслимые счета за доставленные для него продукты… в основном деликатесы и спиртное — подчас коробками. Заготавливал впрок. На черный день.
Потом он позвал меня и попросил заняться обустройством его личных дел…». Ну, а к августу 1991 г. кресло под Горбачевым превратилось в раскаленную сковородку. Он узнал, что в сентябре 1991 г. планировалось созвать Съезд КПСС, который должен был отрешить Горбачева от должности генсека ЦК, а затем на Съезде народных депутатов СССР лишить его президентства и привлечь к уголовной ответственности по совокупности совершенных им преступлений.
Смириться с этим Горбачев не мог. Нельзя было допустить проведение съездов и, прежде всего, КПСС. Официального повода поставить партию вне закона не было. Нужна была масштабная провокация, которая бы поставила крест на КПСС, КГБ и народных депутатах СССР. Вот с такой целью Горбачев при поддержке Крючкова организовал так называемый августовский путч 1991 г.
Тогда многие в Союзе ждали чего-то подобного. 11 февраля 1991 г. московские чекисты пригласили меня на встречу. Их крайне интересовала кровавая провокация у вильнюсской телебашни, которую в ночь на 13 января 1991 г. организовали президент СССР Горбачев и <.....>.
Эта провокация, в результате которой погибло 14 человек, позволила Литве ликвидировать остатки контроля Кремля и подготовить соответствующие структуры для перехвата власти.
В тот период я был членом ЦК ПССС, 2-м секретарем Компартии Литвы/КПСС и депутатом Верховного Совета Литвы. Поэтому кое-что из тайных козней Горбачева и Ландсбергиса мне было известно. На вопрос чекистов: «Чего следует ожидать в будущем?» я ответил: «Провокации союзного масштаба, которая ударит по авторитету КПСС, КГБ и армии!». Мои предположения относительно готовящейся Горбачевым провокации с ГКЧП впоследствии подтвердил Михаил Полторанин.
В интервью «Комсомольской правде» (18.08.2011) он заявил, что ГКЧП был величайшей провокацией президента СССР. В этом интервью Полторанин также сообщил, что активное содействие Горбачеву в ситуации с организацией так называемого августовского путча оказывали Ельцин и Крючков. Помимо этого, Полторанин отметил, что накануне «путча» Ельцин часто общался с Горбачевым.
О предварительном сговоре наших «героев» свидетельствует их поведение после «путча». Неслучайно тогда Горбачев безропотно позволил Ельцину издать ряд указов, выходящих за пределы конституционных полномочий президента РСФСР и направленных на неправомерное присвоение союзной власти.
Не вызывает сомнений, что Горбачев в этот период уже поставил себе задачу подтолкнуть СССР к распаду, который обеспечивал бы ему безопасное будущее. А к декабрю 1991 г., по мнению Горбачева, подоспело время поставить завершающую точку в истории СССР. Здесь я прервусь и перейду к анализу другой цепи событий, которая также вела СССР к беловежскому соглашению.
Ельцин. Ради власти…
Эта цепь событий связана с Борисом Ельциным. Для начала приведу характеристику, которую ему дал его бывший ближайший соратник Михаил Полторанин в интервью газете «Фонтанка.ру» (08.12.2011).Михаил Полторанин
Фото из открытых источников
На вопрос о том, какую роль сыграл Ельцин в подготовке Беловежского соглашения, Полторанин ответил: «Ельцин сыграл решающую роль. Ему было ничего не жалко. Ему было все равно: возглавлять ли демократическое государство, фашистское, какое угодно — лишь бы быть во власти. Лишь бы быть никому не подконтрольным. Он сошелся с Горбачевым, которому тоже было, в общем-то, на все наплевать, и они только «рисовали» борьбу между собой. Но на самом-то деле никакой борьбы не было! Они в буквальном смысле договаривались ночами».
А далее Полторанин сообщил: «Ельцин почти 4 часа проторчал у Горбачева перед поездкой в Белоруссию. Причем его ждали Гайдар, Шахрай, Бурбулис. Команда собралась, а Ельцин еще получает последние наставления от Горбачева перед Беловежской пущей. Потом выскакивает: “Мне надо ехать, встретиться с Кравчуком!”. Михаил Сергеевич сказал: “Ты там с ним поговори”».
17 марта 1992 г. президент Украины Л. Кравчук в интервью московской журналистке К. Волиной сообщил, что Ельцин в Вискули прилетел с согласия и по поручению Горбачева, которого интересовали ответы Кравчука на три вопроса.
Процитирую эти вопросы, как они изложены в книге. Кравчука «Our goal – a free Ukraine: speeches, interviews, press-conferences, briefings» («Наша цель – свободная Украина: выступления, интервью, пресс-конференции, брифинги»). Kravchuk, L.M. Kiev: «Globus» Publishers, 1993.
Ельцин сказал Кравчуку: «Я хочу, чтобы вы знали, что эти три вопроса не мои, они Горбачёва, вчера я с ним говорил, и задаю их от его имени. Первый: вы согласны с проектом договора?
Второй: должен ли он быть изменен или исправлен?
Третий: сможете ли вы его подписать?
После того как я сказал «нет» на все три вопроса, он спросил меня: «Какой же выход?». По словам Кравчука, Ельцин ответил, что в таком случае он также не будет подписывать новый союзный договор.
Вот так Кравчук, бывший в 1950 г. членом бандеровской сотни «отважных юношей», затем внедренный в комсомольские и партийные органы Украинской ССР, нанес смертельный удар СССР.
Для подтверждения этого эпизода биографии Кравчука предлагаю читателям обратиться к книге Юрия Тараскина «Война после войны. Воспоминания контрразведчика» (М.: изд. «Кучково поле», 2006).
Он был сотрудником «СМЕРШ», в течение нескольких лет действовавшего «под прикрытием» в руководстве ОУН-УПА (запрещены в РФ).
Но вернусь к Б. Ельцину. В Свердловске инженер-строитель Ельцин, «по убеждению» вступивший в КПСС, был известен тем, что готов был «разбиться в лепёшку, но выполнить любое задание партии». Став первым секретарем обкома, Ельцин немедленно исполнил давнее решение Политбюро ЦК КПСС о сносе дома Ипатьевых (место расстрела царской семьи в 1918 году). Предшественники Ельцина по обкому этого делать не стали.
В июне 1985 г. Ельцин, первый секретарь Свердловского обкома КПСС, стал секретарем ЦК КПСС. Его жесткость и решительность понравились Горбачеву и Лигачеву, тогда «второму» в КПСС, и Ельцин был «направлен» в Москву для «наведения порядка» после консерватора Гришина.
Ельцин без колебаний снял с должностей 22-х первых секретарей московских райкомов КПСС, других довел до самоубийства, некоторых до инфаркта. Видимо, было за что, но замену многим снятым секретарям Ельцин осуществлял по принципу «шило на мыло».
Самомнение Бориса Николаевича, не меньшее, чем у Михаила Сергеевича, вскоре подвело его. На октябрьском 1987 г. Пленуме ЦК КПСС Ельцин позволил себе покритиковать деятельность Политбюро и Секретариата ЦК КПСС. Он также высказал озабоченность по поводу неумеренного «славословия некоторых членов Политбюро в адрес Генерального секретаря». Выступление Ельцина на Пленуме ЦК КПСС было сумбурным и не впечатляющим. Но, по выражению Горбачёва, он «бросил тень на деятельность Политбюро и Секретариата и на обстановку, сложившуюся в них», а за это в КПСС наказывали.
Я ощутил это на собственном опыте, когда в 1981 г. за максимально обтекаемую критику Вильнюсского ГК и ЦК Компартии Литвы по обеспечению роста производительности труда был немедленно направлен на 2-годичную учебу в Вильнюсскую ВПШ для «повышения марксистко-ленинского уровня». Причем был направлен в группу инструкторов сельских райкомов партии, хотя имел высшее техническое образование и был секретарем РК по курированию экономики в крупном Ленинском РК КП Литвы г. Вильнюса.
Бориса Николаевича освободили от должности первого секретаря Московского ГК КПСС и назначили первым заместителем председателя Госстроя СССР.
Однако советским гражданам, как всегда, предпочли не сообщать, за что Ельцин освобожден от должности. Засекреченностью выступления первого секретаря Московского горкома КПСС на октябрьском Пленуме воспользовался его сторонник, редактор газеты «Московской правды» Михаил Полторанин. Он подготовил вариант речи Ельцина, не имевшего ничего общего с тем, что тот говорил на Пленуме ЦК КПСС. В эту речь талантливый журналист вложил всё, что сам бы хотел сказать на этом Пленуме.
Это было то откровение, которого давно ждали советские люди, в период так называемого застоя. Растиражированная Полтораниным на ксероксе речь Ельцина распространялась по Союзу со скоростью лесного пожара. Вскоре в глазах советских людей Борис Николаевич стал народным защитником, несправедливо наказанным кремлевскими партократами.
Немудрено, что в марте 1989 г. Ельцин был избран народным депутатом СССР. На I Съезде народных депутатов СССР (май – июнь 1989 г.) он, благодаря депутату А. Казаннику, уступившему ему мандат, стал членом Верховного Совета СССР и, как председатель одного из комитетов ВС, вошёл в состав Президиума ВС СССР.
В этот период Ельциным заинтересовались американские советологи. В советском «историческом шкафу» они разыскали старую каверзную идею и решили реанимировать её с помощью опального российского политика. В СССР отсутствие Компартии России объяснялось просто. В монолитном Союзе нельзя было создавать второй равноценный политический центр. Это грозило расколом как КПСС, так и Союза.
С появлением харизматической фигуры Ельцина у американцев появилась возможность реализовать планы по созданию в СССР такого центра. В сентябре 1989 г. некая организация, вроде бы занимающаяся проблемами СПИДа, пригласила народного депутата СССР Ельцина в США читать лекции. Более чем странно: бывший строитель Ельцин и СПИД… Но ни Горбачева, ни Комитет госбезопасности это не насторожило. В США Ельцин провёл девять дней, в течение которых он якобы прочитал несколько лекций, получая за каждую по 25 тысяч долларов.
Трудно сказать какими были эти лекции, так как советский гость все дни визита был постоянно, мягко говоря, в «утомлённом» состоянии. Но вот рекомендации, которые ему внушили американские эксперты, он запомнил хорошо. Они были просты и очень привлекательны – провозгласить суверенитет России, ввести там институт президентства и стать президентом.
Об этом поведал всё тот же М. Полторанин в интервью «Комсомольской правде» (09.06.2011 г.) под названием «Кто привёл Ельцина к власти?». Он заявил: «Идею президентства Ельцин привёз из Америки ещё в 1989 году. В США с нашими политиками велась большая работа. А Ельцин сильно поддавался влиянию».
Особо отмечу, что ЦРУ, пристально опекавшее Ельцина во время его визита в США, доложило новому американскому президенту Дж. Бушу-старшему о том, что Ельцин даст Штатам больше, быстрее и надежнее, нежели Горбачев.
Вот почему Буш изначально сделал ставку на Бориса Николаевича, а не на Михаила Сергеевича. В мае 1990 г. Ельцин стал реализовывать американские рекомендации. Причем создавалось впечатление, что Горбачев делал всё, чтобы облегчить возвращение Ельцина во власть.
29 мая 1990 г. в отсутствие реального противодействия команды Горбачева команде Ельцина, Борис Николаевич был избран Председателем ВС РСФСР. Горбачев день избрания главы российского парламента и своего будущего политического могильщика встретил в самолёте над Атлантикой, направляясь в очередной раз в США.
12 июня 1990 г. на первом Съезде народных депутатов РСФСР команда Ельцина сумела включить в повестку дня вопрос «О суверенитете РСФСР, новом союзном договоре и народовластии в РСФСР». Съезду было предложено принять Декларацию о суверенитете России, предусматривающую приоритет российских законов над союзными. Горбачев присутствовал на Съезде. Прочитав проект Декларации, он заявил, что не видит в ней ничего страшного для Союза, поэтому союзные власти на неё реагировать не будут.
Для президента СССР, юриста по профессии и гаранта целостности СССР, Декларацию следовало бы оценивать, как преступное нарушение Конституции СССР. Но… В августе 1990 г. Ельцин, будучи в Уфе, предложил Верховному Совету и правительству Башкирии взять столько власти, сколько «они смогут проглотить».
Это пожелание во многом обусловило подлинный парад суверенитетов внутри РСФСР. Дело дошло до объявления суверенитета российскими областями.
Ну, а дальше всё развивалось, как по накатанной. Ведь, если принять за истину речь Владимира Крючкова, Председателя КГБ СССР, произнесенную им 17 июня 1991 г. на закрытом заседании Верховного Совета СССР, то в стране действовало 2200 вражеских агентов влияния. Причем известно, что к тексту выступления Крючкова был приложен пофамильный список этих агентов.
Судя по масштабам дефицита, который эти агенты сумели создать в стране, действовали они крайне эффективно. Но Крючков на заседании Верховного Совета ограничился общими словами. Видимо, его позицию вновь определило то, что он и его ведомство сами были причастны к созданию в стране ситуаций, нанесших серьезный урон государственной безопасности СССР.
Вискули – конечная…
Несколько слов о том, что происходило в белорусских Вискулях в период подготовки и подписания Беловежского соглашения.Прежде всего, об идее встречи трех глав союзных республик в Вискулях. Об этом ходит много версий. Позволю предложить ещё одну.
Не вызывает сомнений, что главной темой встречи в далеких от Москвы Вискулях было желание республиканских лидеров обсудить договор о создании Союза Суверенных Государств (ССГ) без назойливого диктата болтуна Горбачева.
Следует иметь в виду, что Москва, как место встречи сразу отпадала. Туда бы не полетел не только Кравчук, но, видимо, и Шушкевич. В Киев отказался бы лететь Ельцин, у которого были натянутые отношения с Кравчуком. Оставалась Белоруссия. Шушкевича уговорили организовать встречу, обещая обсудить на ней вопросы транспортировки нефти и газа через территорию республики, что сулило ей немалые средства.
Кстати, Кравчук также был кровно заинтересован обсудить с Россией поставку и транспортировку нефти и газа на Украину. Более того, он страстно хотел поохотиться в Беловежской пуще.
Что же касается Ельцина, он в Белоруссию, как говорилось, летел с согласия Горбачева, а его команда в составе Г. Бурбулиса, Е. Гайдара, А. Козырева и С. Шахрая везла с собой наметки к подготовке текста Беловежского соглашения, упразднявшего СССР.
В этой связи можно предположить, что Горбачев и Ельцин в ходе своей 4-часовой встречи накануне вылета проработали два варианта исхода встречи в Вискулях:
Первый - Кравчук согласится на определенных условиях подписать новый союзный договор. Однако данная версия была маловероятна, так как 1 декабря 1991 г. на Украине состоялся референдум по вопросам независимости республики, в ходе которого 90,3% избирателей поддержали эту независимость. И, хотя в бюллетене ставился лишь вопрос о поддержке Акта независимости Украины, принятого 24 августа 1991 г., и не говорилось о независимости Украины в составе СССР или вне, что крайне важно в правовом плане, Кравчук и его команда результаты референдума представили, как единодушное желание граждан Украины быть вне Союза.
Второй - Этот, наиболее вероятный вариант состоял в том, что Кравчук при любых условиях, изложенных ему Ельциным, откажется подписывать новый союзный договор, и тогда появится возможность денонсировать договор 1922 г. о создании СССР.
Взамен Союза предлагалось создать новое государственное объединение – Содружество Независимых Государств (СНГ), в котором Горбачев мог бы претендовать на руководящую роль. Однако никто уже не верил обещаниям Горбачева.
Поэтому было решено провести встречу в Белоруссии, в достаточно изолированном месте, но куда можно было долететь на самолете. Также желательно рядом с польской границей, чтобы в случае враждебных действий со стороны Горбачева, можно было уйти в Польшу пешком. Шушкевич вспомнил о хуторе Вискули в Беловежской пуще, где в 1957 г. по распоряжению Никиты Хрущева была выстроена охотничья правительственная резиденция, в которой было несколько деревянных коттеджей. До польской границы здесь 8 км. До военного аэродрома в Засимовичах, способного принимать реактивные самолеты – около 50 км. Дача была оборудована средствами правительственной связи. Идеальное место для встречи высокопоставленных гостей.
В субботу 7 декабря 1991 г. высокие гости и сопровождающие их лица собрались в Вискулях. Президент Казахстана Нурсултан Назарбаев в Белоруссию не долетел. Он предпочел приземлиться в Москве и там ждать развязки ситуации. Исходя из известной на сегодня информации можно утверждать, что ни Кравчук, ни Шушкевич не планировали на встрече принятие Беловежского соглашения.
Кравчук приехал поохотиться и обговорить вопросы поставок нефти и газа, поэтому сразу отправился в пущу на охоту. На, как вспоминает персонал дачи, его охранники распугали кабанов и зубров. Померзнув на вышке, Леонид Макарович несолоно хлебавши вернулся в теплый номер.
Что же касается Шушкевича, то тот вообще не готовил резиденцию для выработки и принятия такого серьезного документа, как Беловежское соглашение. Достаточного количества мест для сопровождавших глав государств советников, экспертов и охраны не было. В резиденции не только отсутствовали помещения для серьезной работы, но не было даже печатной машинки и другой оргтехники. За факсом посылали самолет в Москву. Кое-что пришлось позаимствовать у администрации заповедника «Беловежская пуща», в том числе и машинистку для печатания документа. Но к 16 час. 8 декабря 1991 г. документ был готов, и под прицелом теле- и фотокамер Борис Ельцин, Леонид Кравчук и Станислав Шушкевич поставили свои подписи под Соглашением о прекращении существования СССР и образовании Содружества Независимых Государств.
Ельцин тут же поспешил позвонить президенту Дж. Бушу-старшему и доложить, что задание, полученное им в США в 1989 г., успешно выполнено.
Это же надо было так унизиться главе России, одному из ведущих государств мира! К сожалению, Борис Николаевич в бытность президентом России, так и остался у американцев на побегушках.
Фиктивность беловежского соглашения
О подписании Беловежского соглашения и телефонном звонке Ельцина Бушу, Горбачеву доложили незамедлительно. Но поезд, как говорят, уже ушел. Ельцин, позвонив Бушу, намекнул Горбачеву, что больше не считает его партнером.У президента СССР была возможность привлечь к ответственности участников позорного беловежского сговора. Советский спецназ почти сутки в полной боевой готовности ждал вылета в Белоруссию для ареста заговорщиков. Лёту до авиабазы «Засимовичи» менее часа. Но приказа от президента СССР так и не последовало, хотя законы СССР и результаты мартовского 1991 г. Всесоюзного референдума о сохранении Союза, подтвердившего стремление 77,85% населения жить в единой стране, позволяли Горбачеву принять самые суровые меры к беловежским заговорщикам.
Повторюсь. Прекращение существования Союза было выгодно Горбачеву, идеологией которого по жизни, как метко заметил начальник его личной охраны Владимир Медведев, являлась идеология самовыживания.
В итоге Горбачеву осталось довольствоваться списком личных материальных претензий к Ельцину, которые стали его «отступными» за бесконфликтный уход с поста президента СССР. Они показались Ельцину непомерными, но покровители Горбачева из Штатов рекомендовали президенту РФ признать их приемлемыми.
За минувшие годы немало было сказано о фиктивности Беловежского соглашения. Напомню лишь основное. 11 декабря 1991 г. Комитет конституционного надзора СССР принял Заявление, в котором признал Беловежское соглашение, противоречащим Закону СССР «О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР».
В заявлении подчеркивалось, что согласно этому Закону одни республики не вправе решать вопросы, касающиеся прав и интересов других республик, а органы власти Союза ССР могут прекратить своё существование только «после решения в конституционном порядке вопроса о судьбе СССР».
К этому добавлю оценки из Постановления Госдумы ФС РФ от 15 марта 1996 г. за N 157-II ГД «О юридической силе для Российской Федерации – России результатов референдума СССР 17 марта 1991 г. по вопросу о сохранении Союза ССР».
В Постановлении говорилось, что «должностные лица РСФСР, подготовившие, подписавшие и ратифицировавшие решение о прекращении существования Союза ССР, грубо нарушили волеизъявление народов России о сохранении Союза ССР, выраженное на референдуме СССР 17 марта 1991 года, а также Декларацию о государственном суверенитете Российской Советской Федеративной Социалистической Республики».
Также было акцентировано, что «Соглашение о создании Содружества Независимых Государств от 8 декабря 1991 года, подписанное Президентом РСФСР Б.Н. Ельциным и государственным секретарем РСФСР Г.Э. Бурбулисом и не утвержденное Съездом народных депутатов РСФСР – высшим органом государственной власти РСФСР, не имело и не имеет юридической силы в части, относящейся к прекращению существования Союза ССР».
Вот такая на сегодняшний день официальная правовая оценка Беловежского соглашения и его подписантов. Но утраченной страны это не вернет.
Источник:
Владислав Швед, Заметки члена ЦК КПСС (1990-1991)
Владислав Швед, Заметки члена ЦК КПСС (1990-1991)
8 декабря 2017
***
размещено: 11 сентября 2019
“Книга памяти жертв партизанского террора”
Вместо предисловия
Терроризм в двадцать первом веке
становится одной из самых злободневных проблем. Убийство гражданских безоружных
людей, уничтожение и захват общественного и частного имущества грозят
превратиться в бич современной жизни.
Хотя Литва нынче еще не оказалась в эпицентре терроризма нынешнего века, нашу интеллигенцию ожидает довольно серьезное испытание – помочь, прежде всего, своей общественности разобраться в лабиринтах этой проблемы, особенно в разъяснении глубинных корней терроризма.
Тем более, что у нас есть печальный опыт прошлого века после Второй мировой войны – десятилетие разгула терроризма, которое все еще требует объективной, неполитизированной оценки.
Один из немногих исследователей литовского терроризма – Миндаугас Поцюс с сожалением отмечает, что существуют «проблемное определение и содержание терминов «терроризм», «террористические действия», поскольку из-за различия интересов в международных конфликтах многое раскрашивается в оттенки политического релятивизма», поэтому «до сих пор нет приемлемого для всех определения терроризма»[1].
Этот ученый склонен согласиться с приведенным в книге Кястутиса К. Гринюса «Партизанская война в Литве» определением терроризма: «терроризм – это такое применение для достижения определенных политических целей насилия или угроза его применения, которое среди некоторых слоев населения (т.е. жертв и тех, кто полагает оказаться жертвами) вызывает страх и тревогу»[2].
Книга жившего в эмиграции исследователя Кястутиса К. Гирнюса «Партизанская война в Литве» была дважды издана в Чикаго, когда в Литве еще была советская власть, а в Вильнюсе репринтное издание вышло в свет только в 1990-м. Автор всячески пытается оправдать террористические действия послевоенных партизан, которых тогда называли в народе «лесовиками», «зелеными», «лесными братьями», а в официальной риторике – «бандитами», «буржуазными националистами».
Эти действия проявлялись в убийстве невинных гражданских людей, разграблении их имущества, поджоге усадеб. Для реабилитации партизан используется даже такой наивный аргумент – «чего они не делали»: дескать, «они не старались расширять свою деятельность в городах, не осуществляли покушений на ответственных партийных и советских работников или деятелей культуры».
После таких «аргументов» делается вывод, что «…при своей численности, силе и применению средств террора партизаны не имели черт, присущих чисто террористическим группам. Их нельзя считать террористами»[3]. Этот вывод Кястутиса К.Гринюса разделяет и Миндаугас Поцюс[4], хотя в выводах его книги мы читаем и такие строки: «Террористические действия отдельных членов подполья или их групп – это тяжкие нарушения международного гуманитарного права, это преступления перед человечностью и военные преступления»[5], а цитируемое М.Поцюсом понимание терроризма международными деятелями и западными государствами тоже по существу подтверждает террористическая практика «лесных братьев» в послевоенной Литве.
Это созвучие в своих воспоминаниях косвенно признает и один из партизанских командиров, посмертно ставший в восстановившей независимость Литве бригадным генералом в отставке, награжденный орденами Крест Витиса I и II степени, – Адольфас Раманаускас-Ванагас (эта фамилия упоминается в размещенном в 2009 г. в Интернете Ассоциацией литовских евреев в Израиле списке лиц, расстреливавших евреев. – П.М.): он радуется, что в 1946 г. на совещании командиров в Южной Литве даже официально была утверждена новая нечеловеческая террористическая тактика – массово уничтожать подозреваемых в коллаборационизме гражданских людей в разных местностях – за одну ночь[6].
Поэтому куда более точная, но пригодная только до 12 января 1999 г. характеристика для определения терроризма «лесных братьев», – это процитированная Миндаугасом Поцюсом из «Справочника по терроризму»: терроризм – «политически мотивированное, заранее продуманное последовательное применение незаконного насилия или угроза применения такого насилия против гражданских лиц или объектов, осуществлеемое антисистемными негосударственными деятелями, стремящимися через запугивание общества или отдельных его секторов изменить существующее социально-политическое положение»[7].
После 12 января 1999 года, когда возглавляемый Витаутасом Ландсбергисом Сейм Литовской Республики принял Закон о декларации Совета Движения борьбы за свободу Литвы от 16 февраля 1949 года, применение незаконного насилия «антисистемными негосударственными деятелями» уже становится государственной политикой, государственным терроризмом.
Дело в том, что этим законом руководивший партизанами Совет Движения борьбы за свободу Литвы признан «единственной законной властью на территории оккупированной Литвы»[8]. (Позднее, 13 марта 2009 г., председателя президиума этого совета Йонаса Жямайтиса-Витаутаса задним числом «сделали» президентом Литвы.) Стало быть, нынешняя Литва с 12 января 1999 г. взяла на себя всю ответственность и за террористические действия партизан.
В восстановившей независимость Литве усилиями политиков, боготворящих послевоенных партизан, а также прислуживающих этим политикам историков, правоведов, политологов и журналистов была создана целая система, оправдывающая преступные действия «лесных братьев». Главный ее элемент – придуманное понятие советского геноцида. Только для изучения этого, а не Холокоста был создан щедро финансируемый государством Центр по изучению геноцида населения Литвы и движения сопротивления.
Иначе, чем в международных документах, расширено определение геноцида в Уголовном кодексе (статья 99); на основании этой статьи, а тем самым в нарушение международных правовых актов за геноцид судят бывших советских активистов.
В международных правовых актах определение геноцида – без «советского геноцида».
В него, в отличие, чем в Литве, не включено уничтожение политических и социальных групп. В Конвенции Организации Объединенных Наций, принятой в 1948 году по вопросу пресечения пути преступлений геноцида и кары за это, геноцидом считается такое поведение, которое направлено на полное или частичное уничтожение национальной, этнической, расовой или религиозной группы.
Именно так понятие геноцида определяет и статья 6 Международного уголовного Римского устава, принятого 17 июня 1998 г. на дипломатической конференции полномочных представителей ООН, поэтому не имеет под собой основания утверждение литовских авторов понятия «советский геноцид» о том, что уничтожение политических и социальных групп в 1948 году не вошло в понятие геноцида только под давлением СССР – авторитетного партнера по антигитлеровской коалиции.
Кто же «давил» на полномочных представителей в 1998 году, когда СССР уже больше не было?
Неполитизированные литовские историки, которых сегодня можно на пальцах перечесть, стремление наших политиков оправдать террор «лесных братьев» «советским геноцидом» называют политизацией истории.
Один из таких историков, профессор Людас Труска, так ответил журналисту на вопрос о новых попытках власти консерваторов представить как криминал «приуменьшение преступлений» СССР: «Говорят о советском геноциде. Вот я был в Музее жертв геноцида – там очень мало упоминается о Холокосте, больше всего внимания уделяется геноциду, осуществляемому советскими властями.
Но я не вижу советского геноцида – потому что во всем мире геноцид определяется как сознательное, массовое физическое уничтожение людей по расовому, национальному или религиозному признаку. В Литве такого даже в сталинские времена не было. Ссылки в понятие геноцида не входят»[9]. Не входят, значит надо «ввести».
После принятого 21 аплеля 1998 г. Сеймом закона «О дополнениях в Уголовный кодекс Литовской Республики», когда в составе преступлений геноцида появились новые – социально-политические – группы, когда ужесточили ответственность за организацию такого геноцида и руководство им, на этом основании были осуждены несколько стариков, участвовавших в послевоенных депортациях, а сейчас полным ходом идет процесс даже против первого министра внутренних дел уже независимой Литвы – Мариёнаса Мисюкониса, обвиненного вместе с тремя другими работниками госбезопасности в геноциде за уничтожение последнего партизана послевоенного периода Антанаса Крауялиса-Сяубунаса (Сяубунас – по-русски «чудовище»).
История жизни Антанаса Крауялиса и воздание ему посмертных почестей отчасти символизирует послевоенное партизанское движение и государственную точку зрения на него. В 1946-1947 годах А.Крауялис – партизанский связной, позже – партизан. После того, как братья по оружию погибли или попали в руки госбезопасности, он активно действовал вплоть до марта 1965 года. Застрелился, когда кагэбисты окружили дом его шурина, где он под печкой устроил свое убежище. В 1997 году А.Крауялису (посмертно) присвоен правовой статус воина-добровольца, в 1998 году – звание старшего лейтенанта, в том же году он награжден орденом Крест Витиса III степени.
У дома, в котором застрелился А.Крауялис, устновлен мемориальный камень. В Утяне ежегодно проводится международный бейсбольный турнир юньоров памяти этого партизана.
В митингах, посвященных годовщине смерти А. Крауялиса, принимают участие даже министр охраны края, командующий вооруженными силами, призывая молодежь следовать примеру отважного партизана. На суде над Мариёнасом Мисюконисом, кстати, награжденным в 2000 году за заслуги перед Литвой Орденом Великого князя Литовского Гядиминаса III степени, и над другими участниками операции по окружению Антанаса Крауялиса раскрылась и другая – уже Сяубунаса – сторона жизни.
В этом деле имеются данные о том, что он убивал безоружных гражданских лиц или участвовал в их убийствах, сам убил беременную женщину на глазах у ее детей.
По словам подсудимого, в то время работника госбезопасности Аникщяйского района М.Мисюкониса, Крауялис убивший восьмилетнюю девочку и еще много совершенно невинных мирных людей, до своей смерти разбойничал.
Перед тем как застрелиться, убил хозяина, в которого скрывался, и двух милиционеров[10].
Оказывается, Центр по изучению геноцида населения Литвы и движения сопротивления располагает данными об убитых Антанасом Крауялисом безоружных гражданских лицах, однако это не помешало присвоить Сяубунасу статус воина-добровольца, представить его к высоким государственным наградам.
Об этом сообщил общественности подписант Акта независимости 11 Марта, быший в 1993-1998 гг. генеральный директор Департамента госбезопасности Литовской Республики Юргис Юргялис[11].
Он выяснил, что Центр по изучению геноцида населения Литвы и движения сопротивления 17 февраля 1999 г. даже направил письмо утянскому прокурору о злодеяниях Сяубунаса.
В документе утверждается, что он убил или участвовал в убийстве двенадцати гражданских лиц. Большую часть из них убил лично Сяубунас. Трех женщин из четырех застрелил он, две из них – беременные. Всего было расстреляно десять человек, а один убит металлическим прутом от бороны, другой ранен и добит деревянным колом.
Упоминаются и конкретные разбойные действия Сяубунаса. Поэтому совершенно непонятно пояснение, данное журналисту Далей Куодите, многие годы возглявлявшей Цетр по изучению геноцида населения Литвы и движения сопротивления, а ныне – членом Сейма: «Шла война, а на войне всегда бывают жертвы, в том числе и невинные. Значит, было всякое и со стороны партизан, однако каждый случай надо изучать очень пристально»[12].
Если «пристально» изучается только для того, чтобы обязательно оправдать убийц безоружных мирных людей и вознести этих убийц на пьедестал, – такое изучение только еще больше сталкивает жителей Литвы. По словам Юргиса Юргялиса, «превознося насилие (насильников) как знамя партизанской войны, тем самым унижают саму партизанскую войну»[13].
Сегодня еще не ясно, чем закончится уголовное дело по обвинению в геноциде Мариёнаса Мисюкониса и еще троих преследователей Антанаса Крауялиса-Сяубунаса, однако бескомпромиссная позиция подписанта Акта независимости Юргиса Юргялиса, других представителей интеллигенции и аргументированные статьи неконъюнктурных СМИ[14], видимо, заставят начать мыслить и часть юристов, и часть политиков.
Такие признаки уже есть: Пянявежский окружной суд пытался обратиться, а группа из 34 членов Сейма в июне обратилась с просьбой в Конституционный суд разъяснить, не протировечит ли Конституции государства трактуемое в статье 99 Уголовного кодекса Литовской Республики понятие геноцида. Будем надеяться, что это – не предвыборная акция перед предстоящими выборами в Сейм.
Однако геноцид в послевоенные годы все-таки имел место, только не «советский». Изучавший в течение 20 лет партизанскую войну в Литве против коллаборационизма в 1944-1953 годах старший научный сотрудник Института истории Миндаугас Поцюс в уже упомянутой книге «Обратная сторона луны» посвятил проявлениям этого геноцида целый подраздел «Истребление колонистов»[15].
В цитируемых приказах партизанских командиров населению или отрядам проявляется сознательное, но не придаваемое широкой огласке желание уничтожить всех нелитовцев. Дескать, даже прартизанам-новичкам или «бойцам, не умеющим надежно хранить тайну, не следует знать, что это делается в целях приостановления русификации, колонизации и коллективизации Литвы.
Им следует объяснить, что таким образом уничтожаются агенты, стремящиеся подорвать наше сопротивление»[16]. В числе многих акций по уничтожению нелитовцев здесь упоминается ночная вылазка отрядов округа «Альгимантаса» под командованием А.Случки неподалеку от моих родных мест, когда 9 августа 1947 года в поместье Вашуокенай Трошкунской волости были убиты 20 рабочих совхоза и членов их семей (в том числе 6 детей и подростков). Все погибшие были русские, за исключением одной проживавшей там литовской семьи, – видимо, не хотели оставлять свидетелей.
Поэтому совершенно логичен вывод Миндаугаса Поцюса о том, что «проводимые партизанами акции уничтожения колонистов имеют признаки тяжкого нарушения (преступления геноцида) международного гуманитарного права»[17].
Те, кто боготворит «лесных братьев» той поры, вершивших совершенно не братские дела, и создает о них мифы, вместе с «советским геноцидом» бросили еще один спасательный круг послевоенным террористам. Дескать, большую часть безоружных гражданских сельских жителей уничтожили не партизаны, а переодетые советские кагэбисты и народные защитники, которых называли «стрибами».
По утверждению создателей этих мифов, на этом поприще особенно «потрудились» спец группы, сформированные из агентов-истребителей, действовавшие под видом борцов за свободу.
Один тех, кто отрицает партизанский террор, – Римантас Йокимайтис, кстати, работающий в Министерстве образования и науки старшим спциалистом, критикуя инакомыслящих[18], даже приводит фамилию партизана который был схвачен и завербован в такую спецгруппу и участвовал у убийстве семей. Мол, об этом ему рассказала «светлой памяти Ниёле Гашкайте», которая уверждала, что есть и соответсвующие документы. Где, какие это документы, – не указывает.
На подобные «аргументы» опирается и Вилмантас Крикштапонис, опубликовавший на эту тему пространную статью[19] в известной раньше своей левизной газете «Оппозиция». Описывая трагедию крестьянской семьи Йокубаускасов в деревне Бридай Шяуляйской волости в 1946 году, он опирался на воспоминания оставшейся в живых 13-летней Аделе Йокубаускайте-Бекасовене.
Дескать, она спустя много лет выяснила одного из убийц, а ее муж, «выдавший себя за кагэбиста, расспросил его» и «тот признался, что участвовал в убийствах». Позже один «стрибас» (ныне уже умерший) называет еще нескольких убийц, у которых «и волос с головы не упал». Один из них даже работал… заместителем председателя Расейнского райисполкома.
Что-то прямо из области фантастики, как и другая рассказанная Вилмантасом Крикштапонисом история об убитых крестьянах, собравшихся отпраздновать Пасху в усадьбе Римджюсов в деревне Лаумакяй Грузджяйской волости Шяуляйского уезда.
Дескать, партизанский след в этом убийстве опровергает статья, опубликованная в 1996 г. в Йонишкской районной газете «Сидабре», автор которой «опирался на архив бывшего КГБ». Только такой абстрактный «аргумент», а вывод ошеломляющий: убийство совершил организованный майором А.Соколовым истребительный отряд из перевербованных партизан!
Читатели газеты «Оппозиция» – оппоненты В.Крикштапониса, возмущались такой позицией автора, рассказали десятки историй о террористической деятельности «лесных братьев», цитировали воспоминания самих этих партизан.
Ценны с этой точки зрения и процитированные из книги «Литовский партизанский округ «Таурас»[20] приказы командиров отрядов, один из которых, подписанный командиром этого округа Антанасом Балтусисом-Жвяисом (кстати, в годы немецкой оккупации бывшим начальником Пильвишкской полиции, а в 1943 году надзирателем концлагеря Майданек), стоит привести (язык не правлен. – П.М.): «Округ движения борьбы за свободу Литвы «Таурас», командирам отрядов, ПРИКАЗ № 1, 10 февраля 1947 года (…) всем командирам отрядов приказываю: 1) за каждого сосланного литовца и семью уничтожить не менее одной семьи большевика, уничтожить всех членов семьи; б) по возможности – всех повесить без расстрела; (…)[21].
И никаких упоминаемых В.Кркштапонисом «приговоров суда» Кстати, самый серьезный исследователь партизанской деятельности в послевоенные годы Миндаугас Поцюс признает существующий «в доминирующей историографии и общественном мнении» миф о том, что «убийства семей – дело рук агентов-истребителей». По мнению ученого, «спец группам никогда не ставилось задание уничтожать семьи гражданских лиц, чтобы скомпрометировать партизан. Не обнаружено никаких веских доказательств, документов, убеждающих, что с целью настроить общественность против партизан по приказу кагэбистов бойцы спец отрядов расстреляли бы ни в чем не повинную семью»[22].
Надо быть в полном разладе с логическим мышлением и даже со здравым разумом, чтобы приписать представителям советской власти убийства поддерживаемых ими самими малоземельных крестьян, деревенских новоселов, колхозников, учителей, заведующих клубами-читальнями, работников сельсоветов, депутатов, хотя не отметается возможность того, что вместе с окруженными и уничтоженными партизанами могли погибнуть несколько семей тех, кто оказывал им поддержку.
Могли иметь место и отдельные акты произвола со стороны членов спец групп, однако основная масса убитых безоружных гражданских людей – жертвы партизанского террора. Не меньшая полемика до сих пор не утихает и относительно числа уничтоженных в послевоенные годы людей.
Авторы партизанских мифов, понимая, что им не удастся превратить обвиняемых в терроризме «лесных братьев» в совершенных ангелов, стараются по возможности приуменьшить число убитых ими безоружных гражданских людей.
Еще в 1991-м, едва только была восстановлена независимость, Арвидас Анушаускас – тогдашний научный сотрудник Института истории, а ныне член Сейма, председатель парламентского Комитета госбезопасности и обороны, схватил за грудки заведующего идеологическим отделом Компартии Литвы/КПСС профессора Юозаса Ярмалавичюса из-за фальсификации числа гражданских лиц, погибших от рук «лесных братьев»[23].
По мнению А.Анушаускаса, опубликованное Ю.Ярмалавичюсом[24] общее число убитых – 25108 -умышленно завышено, как и цифры по отдельным категориям жертв – 19712 крестьян и членов их семей, 509 рабочих, 4887 служащих. Дескать, «на такое число жертв нет никаких архивных данных. Только известно, что в архивах имеются данные, подтверждающие гибель примерно 18500 человек», но и эти данные «нельзя использовать безоговорочно»[25].
Автор статьи дает сравнение статистического обобщения, сделанного Институтом истории Литвы о 8500 погибших с данными Ю.Ярмалавичюса и находит «очень четко видимую целенаправленность»: « число крестьян завышено в 2,46 раза, рабочих – в 1,7 раза, а служащих занижено в 1,25 раза, потому что «стрибы» и военные попали в рабоче-крестьянские слои, которые в свою очередь были сильно раздуты, чтобы показать острую «классовую борьбу»[26].
Другие ученые, в годы после восстановления независимости изучавшие проблему сопротивления в послевоенные годы, в их числе и Миндаугас Поцюс, безоговорочно принимают обобщения Арвидаса Анушаускаса.
По мнению Поцюса, «Ю.Ярмалавчюс представил исчерпывающие, но абсолютно выдуманные цифры пострадавших. Такой прецизионный подсчет жертв само собой вызвал большие сомнения. Позже было доказано (упоминается процитированная здесь статья А.Анушаускаса. – П.М.), что эта цифра сфальсифицирована»[27].
Только М.Поцюс еще больше уменьшает число жертв «лесных братьев» – до 14330 человек. Исключив из этого числа убитых представителей «советских репрессивных структур», «участники сопротивления во время нападений покарали смертью 11,5 тысячи обвиняемых в коллаборационизме жителей и их близких, в том числе около 9,3 тысячи гражданских и примерно 2,2 тысячи партийных и советских активистов (должностных лиц)»[28].
В этих цифрах следует усомниться, ниже поясним – почему. Отдельно хочется поговорить об убийстве младенцев и несовершеннолетних. А.Анушаускас признает, что в статистике Ю.Ярмалавичюса «число детей (…) почти точное и можно предполагать, что это связано с тем, что гибель семей была достаточно исследована и в каждом случае относилась «к буржуазным националистам» (…)[29]. (По данным Ю.Ярмалавичюса, вместе с родителями были убиты 52 младенца и 993 подростка в возрасте до 16 лет).
М.Поцюс в упомянутой своей книге отводит проблеме убийства семей целый подраздел[30], однако число убитых детей дает, исходя только из теоретических подсчетов, – дескать, «всего в послевоенной Литве погибло не менее 300 детей и несовершеннолетних в возрасте до 18 лет»[31]. Однако даже значительно уменьшенные такие цифры вызвали яростные нападки оппонентов.
Уже упоминавшийся Римантас Йокимайтис[32] бросает даже такой «аргумент»: он беседовал с «множеством людей, связных, видевших вблизи деятельность партизан», и «все они говорили, что не припомнят случая, чтобы какой-нибудь ребенок был убит за грехи родителей». Если и были убиты, то, скорее всего, «несовершеннолетние стрибукасы».
Совсем малого не достает, чтобы младенцев, убитых «лесными братьями» вместе с родителями, называть «закоренелыми коллаборационистами»!
Создатели мифов в официальной историографии, стараясь искусственно приуменьшить масштабы послевоенного террора, часто используют еще один «убийственный аргумент». Мол, когда началось движение Возрождения – в последние годы советской власти в Литве – принялись, как никогда раньше, фальсифицировать историю послевоенных лет. Тогда, якобы, и появились вдвое завышенные цифры жертв террора.
Сейчас уже больше не вспоминают, что превозношение партизан в годы Возрождения, возведение им памятников, поиски их останков вместе с объявлением геноцидом советских депортаций – все это тогда достигло своего апогея. На этом «коньке» въехал в политику не один нынешний демагог.
Доживающей последние годы советской власти пришлось (с большим опозданием!) сменить устоявшуюся тактику партийного руководства – не заострять тему послевоенных убийств, не разжигать больше вражду между людьми Литвы.
В 1988 году, спустя 35 лет после ликвидации партизанского сопротивления, впервые серьезно начали думать об издании Книги памяти о жертвах послевоенного террора (раньше в серии «Факты свидетельствуют» было выпущено несколько книжек такого плана, касающихся только нескольких уездов). Выполняя указание отдела пропаганды и агитации ЦК Компартии Литвы, директор Института истории партии при ЦК Компартии Литвы Ванда Кашаускене 23 июня 1988 г. пишет представление в ЦК «Об издании Книги памяти о людях, погибших от рук буржуазных националистов в годы построения социализма»[33]. В нем есть такие строки: «…составленная работниками Комитета госбезопасности Литовской ССР картотека о людях, убитых буржуазными националистами ( в ней представлены данные о 25108 погибших) (вспомним – ровно столько, сколько указывает проф. Ю.Ярмалавичюс. – П. М.) – это основа для научно-исследовательской работы.
Картотека составлена на основе оперативной информации органов госбезопасности. Следует отметить, что в указанное число погибших входят и погибшие в боях военнослужащие, народные защитники, милиционеры, работники органов госбезопасности. Карточки заполнены на русском языке, картотека составлена в порядке русского алфавита[34]. Насколько довелось заметить, историки не опираются на эту картотеку. Почему? Если ее больше нет, то куда же она исчезла?
Картотеку людей, погибших от рук «буржуазных националистов», уж точно не вывезли в Москву. Это – не дела «дедули» или других агентов советской госбезопасности. Во время подготовки этой книги удалось найти две солидные тетради, написанные на основании этой картотеки уже на литовском языке, напечатанные на машинке и предназначенные для Книги памяти. Полученные списки нами были использованы (источник – архив Комитета государственной безопасности – АКГБ).
Успели ли подготовить продолжение этих двух тетрадей – выяснить не удалось. Почему на общественных началах, без всякой поддержки со стороны государства мы решили все-таки выпустить в свет Книгу памяти? Долгие годы издавая оппозиционную по отношению к властям газету «Оппозиция», мы, как никогда, с болью почувствовали ту огромную обиду, которую все еще чувствуют тысячи людей Литвы, пострадавшие в послевоенные годы от рук «лесных братьев»: потерявшие родителей, братьев, сестер, других близких, искалеченные физически и морально, потерявшие сожженные дома, другое имущество.
После принятия Сеймом Литовской Республики в 1997 году Закона о правовом статусе лиц, пострадавших от оккупаций 1939-1990 годов жертвы партизанского террора в нем были совершенно забыты. Пострадавшими признаны только ссыльные, политзаключенные, жертвы различных репрессивных структур.
Поэтому мы и решили наконец выпустить Книгу памяти о безоружных гражданских людях, погибших от рук партизан, которая хоть в какой-то степени умалит боль людей, пострадавших от партизан и может «заставит членов Сейма предоставить этим жертвам террора статус пострадавших лиц»[35]. Собрав из разных источников и подготовив первичные списки жертв «лесных братьев», в 2006 г. мы начали их публиковать и полтора года печатали в газете «Оппозиция», чтобы близкие погибших, обнаружив неточности, пропущенные фамилии, могли их уточнить и дополнить.
Не ясно, сколь помогли эти начатые публиковаться списки, однако 28 июня 2007 г. Сейм принял новую редакцию Закона о правовом статусе граждан Литовской Республики, пострадавших от оккупаций 1939-1990 годов. В статье 7 этого закона – «Другие пострадавшие от оккупаций лица» - появились и пострадавшие «во время действий, обусловленных обстоятельствами партизанской войны»[36].
«Фраза совершенно неясного содержания, – иронизирует подписант Акта независимости Юргис Юргялис. – Может, это лица, которые во время войны собирали грибы, ягоды или просто так гуляли по лесу, и их случайно задела шальная пуля партизанской войны. А может, лица, которые где-нибудь случайно наступили на заложенную партизанами или «стрибами» мину. Но когда истребляют семью, разве это жертвы военных действий?»[37]
Бывший директор Департамента госбезопасности утверждает, что он не понимает, почему авторы закона побоялись четко выразить свою мысль и сказать, что это гражданские, ни в чем не повинные лица (…). Ведь в законе другие пострадавшие (ссыльные, заключенные, участники сопротивления и пр.) определены очень точно». Чего тут не понять – такова государственная политика!
Убитых партизанами людей и сегодня считают второсортными. В этом убеждаются те их близкие, которые в Комисии по правам участников сопротивления Центра по изучению геноцида и движения сопротивления пытаются получить правовой статус пострадавшего на основании того, по словам Юргиса Юргялиса, «каламбурного предложения» исправленного закона.
Здесь очень легко применить предусмотренные в законе «предохранители», чтоб ты не получил этот бесценный значок «правового статуса лица, пострадавшего от оккупаций». Может, потому «люди обращаются очень робко», может, поэтому «даже говорят, что побаиваются?..»[38]
Страх близких жертв террора «лесных братьев» вполне обоснован. Посмотрите, с какой ненавистью анонимные «патриоты» в Интернет-порталах нападают на трезвомыслящих историков. И на Миндаугаса Поцюса, и на Людаса Труску, и на других.
Вот только несколько «золотых мыслей» интернет-пользователей, последовавших после размышлений профессора Людаса Труски о послевоенных массовых убийствах и «советском геноциде»: «…таким выродкам не место в высшей школе», «…за очернение партизан нужно сажать», «…пуля послевоенных лет была бы для него слишком большой честью», «статья, заказанная Москвой», «не историк, а русский жополиз – вон такого выродка из Литвы!..»
Это только частица грязи, извергнутой литовскими «демократами», – самых гадких их эпитетов мы даже не цитировали! Самое печальное, что преобладающая часть этих богохульников – молодежь, не видавшая живого «лесного брата», а взрастившая в себе ненависть к инакомыслящим уже в восстановившей независимость Литве.
Не удивительно – у нас были «талантливые» формирователи такой государственной политики, как, например, подписант Акта независимости Альгирдас Патацкас, который другого подписанта – Юргиса Юргялиса – за более трезвые мысли о послевоенных годах назвал даже «идейным стрибом»[39].
Большая часть списков, печатаемых в Книге памяти о жертвах партизанского террора, подготовлена более пяти лет назад, когда еще был неограниченный доступ к документам послевоенного периода из Особого архива Литвы.
В 2007 году правительство Литвы утвердило Правила ограничения доступа и пользования особой частью Национального архива документов, поэтому с того времени даже «летописец партизан и ссыльных Ромас Каунетис»[40] не может ознакомиться с частью архивов без специального письменного согласия Департамента госбезопасности.
Дело в том, что в некоторых документах «есть агентурная оперативная информация, раскрывающая лицо, тайно сотрудничавшее со спецслужбами СССР и поставленное на учет признавшихся лиц (…)[41]. Иначе говоря, получившее средневековую индульгенцию – свидетельство об отпущении грехов.
Публиковавшиеся в 2006-2007 гг. в газете «Оппозиция» списки граждан, погибших от рук партизан, спустя несколько лет порядком изменились. Кроме уже упоминавшихся двух толстых тетрадей из картотеки бывшего Комитета госбезопасности, получено немало списков, составленных местными краеведами, дополнений людей, пострадавших в послевоенные годы.
Но и сейчас не всех убитых удалось зафиксировать. Кстати, из первых списков мы вычеркнули не только военнослужащих, погибших в боях с «лесными братьями», народных защитников, работников госбезопасности, но и убитых из засады представителей этой воюющей стороны.
Хотя публикуемые списки по мере возможности уточнялись, возможные в первичных источниках искажения названий сельских местностей и фамилий остались и сейчас, поскольку архивные материалы послевоенных лет во многих местах заполнялись не по-литовски.
Мы заранее приносим извинения за возможные неточности. Эта Книга памяти – не только скромный памятник всем жертвам послевоенных лет из числа мирного гражданского населения.
Это и обвинительный акт властям Литвы, превратившим послевоенный терроризм в государственную политику.
На основе книги – по инициативе избранных нами членов Евро парламента – эта проблема должна быть проанализирована даже на уровне Евросоюза: есть ли еще другое европейское государство, в котором терроризм (перефразируя мысль Юргиса Юргялиса) был бы поднят как знамя партизанской войны?
Если бы правовая система Литвы коррупционными и другими недозволенными связями не была связана с исполнительной и законодательной властью, после того как государство взяло на себя всю ответственность за террористические действия партизан, близкие их жертв с легкостью могли бы через суд получить компенсацию за невинно убитого человека, сожженный дом и присвоенное «лесными братьями» имущество.
Еще и сейчас, более полвека спустя, не поздно добиваться справедливости.
В поддержку инициативы жителей Пакруойиса, создавших общество «Память», во всех городах и районах следовало бы сплотить людей, собирающих материалы о разгуле террора во время войны и в послевоенные годы.
Книги памяти должны быть выпущены в каждом городе, в каждом районе!
Могла бы сформироваться и республиканская организация «Память», отстаивающая права близких тех людей, что стали жертвами террора, свято хранящая память убитых невинных мирных жителей Литвы.
Хотя Литва нынче еще не оказалась в эпицентре терроризма нынешнего века, нашу интеллигенцию ожидает довольно серьезное испытание – помочь, прежде всего, своей общественности разобраться в лабиринтах этой проблемы, особенно в разъяснении глубинных корней терроризма.
Тем более, что у нас есть печальный опыт прошлого века после Второй мировой войны – десятилетие разгула терроризма, которое все еще требует объективной, неполитизированной оценки.
Один из немногих исследователей литовского терроризма – Миндаугас Поцюс с сожалением отмечает, что существуют «проблемное определение и содержание терминов «терроризм», «террористические действия», поскольку из-за различия интересов в международных конфликтах многое раскрашивается в оттенки политического релятивизма», поэтому «до сих пор нет приемлемого для всех определения терроризма»[1].
Этот ученый склонен согласиться с приведенным в книге Кястутиса К. Гринюса «Партизанская война в Литве» определением терроризма: «терроризм – это такое применение для достижения определенных политических целей насилия или угроза его применения, которое среди некоторых слоев населения (т.е. жертв и тех, кто полагает оказаться жертвами) вызывает страх и тревогу»[2].
Книга жившего в эмиграции исследователя Кястутиса К. Гирнюса «Партизанская война в Литве» была дважды издана в Чикаго, когда в Литве еще была советская власть, а в Вильнюсе репринтное издание вышло в свет только в 1990-м. Автор всячески пытается оправдать террористические действия послевоенных партизан, которых тогда называли в народе «лесовиками», «зелеными», «лесными братьями», а в официальной риторике – «бандитами», «буржуазными националистами».
Эти действия проявлялись в убийстве невинных гражданских людей, разграблении их имущества, поджоге усадеб. Для реабилитации партизан используется даже такой наивный аргумент – «чего они не делали»: дескать, «они не старались расширять свою деятельность в городах, не осуществляли покушений на ответственных партийных и советских работников или деятелей культуры».
После таких «аргументов» делается вывод, что «…при своей численности, силе и применению средств террора партизаны не имели черт, присущих чисто террористическим группам. Их нельзя считать террористами»[3]. Этот вывод Кястутиса К.Гринюса разделяет и Миндаугас Поцюс[4], хотя в выводах его книги мы читаем и такие строки: «Террористические действия отдельных членов подполья или их групп – это тяжкие нарушения международного гуманитарного права, это преступления перед человечностью и военные преступления»[5], а цитируемое М.Поцюсом понимание терроризма международными деятелями и западными государствами тоже по существу подтверждает террористическая практика «лесных братьев» в послевоенной Литве.
Это созвучие в своих воспоминаниях косвенно признает и один из партизанских командиров, посмертно ставший в восстановившей независимость Литве бригадным генералом в отставке, награжденный орденами Крест Витиса I и II степени, – Адольфас Раманаускас-Ванагас (эта фамилия упоминается в размещенном в 2009 г. в Интернете Ассоциацией литовских евреев в Израиле списке лиц, расстреливавших евреев. – П.М.): он радуется, что в 1946 г. на совещании командиров в Южной Литве даже официально была утверждена новая нечеловеческая террористическая тактика – массово уничтожать подозреваемых в коллаборационизме гражданских людей в разных местностях – за одну ночь[6].
Поэтому куда более точная, но пригодная только до 12 января 1999 г. характеристика для определения терроризма «лесных братьев», – это процитированная Миндаугасом Поцюсом из «Справочника по терроризму»: терроризм – «политически мотивированное, заранее продуманное последовательное применение незаконного насилия или угроза применения такого насилия против гражданских лиц или объектов, осуществлеемое антисистемными негосударственными деятелями, стремящимися через запугивание общества или отдельных его секторов изменить существующее социально-политическое положение»[7].
После 12 января 1999 года, когда возглавляемый Витаутасом Ландсбергисом Сейм Литовской Республики принял Закон о декларации Совета Движения борьбы за свободу Литвы от 16 февраля 1949 года, применение незаконного насилия «антисистемными негосударственными деятелями» уже становится государственной политикой, государственным терроризмом.
Дело в том, что этим законом руководивший партизанами Совет Движения борьбы за свободу Литвы признан «единственной законной властью на территории оккупированной Литвы»[8]. (Позднее, 13 марта 2009 г., председателя президиума этого совета Йонаса Жямайтиса-Витаутаса задним числом «сделали» президентом Литвы.) Стало быть, нынешняя Литва с 12 января 1999 г. взяла на себя всю ответственность и за террористические действия партизан.
В восстановившей независимость Литве усилиями политиков, боготворящих послевоенных партизан, а также прислуживающих этим политикам историков, правоведов, политологов и журналистов была создана целая система, оправдывающая преступные действия «лесных братьев». Главный ее элемент – придуманное понятие советского геноцида. Только для изучения этого, а не Холокоста был создан щедро финансируемый государством Центр по изучению геноцида населения Литвы и движения сопротивления.
Иначе, чем в международных документах, расширено определение геноцида в Уголовном кодексе (статья 99); на основании этой статьи, а тем самым в нарушение международных правовых актов за геноцид судят бывших советских активистов.
В международных правовых актах определение геноцида – без «советского геноцида».
В него, в отличие, чем в Литве, не включено уничтожение политических и социальных групп. В Конвенции Организации Объединенных Наций, принятой в 1948 году по вопросу пресечения пути преступлений геноцида и кары за это, геноцидом считается такое поведение, которое направлено на полное или частичное уничтожение национальной, этнической, расовой или религиозной группы.
Именно так понятие геноцида определяет и статья 6 Международного уголовного Римского устава, принятого 17 июня 1998 г. на дипломатической конференции полномочных представителей ООН, поэтому не имеет под собой основания утверждение литовских авторов понятия «советский геноцид» о том, что уничтожение политических и социальных групп в 1948 году не вошло в понятие геноцида только под давлением СССР – авторитетного партнера по антигитлеровской коалиции.
Кто же «давил» на полномочных представителей в 1998 году, когда СССР уже больше не было?
Неполитизированные литовские историки, которых сегодня можно на пальцах перечесть, стремление наших политиков оправдать террор «лесных братьев» «советским геноцидом» называют политизацией истории.
Один из таких историков, профессор Людас Труска, так ответил журналисту на вопрос о новых попытках власти консерваторов представить как криминал «приуменьшение преступлений» СССР: «Говорят о советском геноциде. Вот я был в Музее жертв геноцида – там очень мало упоминается о Холокосте, больше всего внимания уделяется геноциду, осуществляемому советскими властями.
Но я не вижу советского геноцида – потому что во всем мире геноцид определяется как сознательное, массовое физическое уничтожение людей по расовому, национальному или религиозному признаку. В Литве такого даже в сталинские времена не было. Ссылки в понятие геноцида не входят»[9]. Не входят, значит надо «ввести».
После принятого 21 аплеля 1998 г. Сеймом закона «О дополнениях в Уголовный кодекс Литовской Республики», когда в составе преступлений геноцида появились новые – социально-политические – группы, когда ужесточили ответственность за организацию такого геноцида и руководство им, на этом основании были осуждены несколько стариков, участвовавших в послевоенных депортациях, а сейчас полным ходом идет процесс даже против первого министра внутренних дел уже независимой Литвы – Мариёнаса Мисюкониса, обвиненного вместе с тремя другими работниками госбезопасности в геноциде за уничтожение последнего партизана послевоенного периода Антанаса Крауялиса-Сяубунаса (Сяубунас – по-русски «чудовище»).
История жизни Антанаса Крауялиса и воздание ему посмертных почестей отчасти символизирует послевоенное партизанское движение и государственную точку зрения на него. В 1946-1947 годах А.Крауялис – партизанский связной, позже – партизан. После того, как братья по оружию погибли или попали в руки госбезопасности, он активно действовал вплоть до марта 1965 года. Застрелился, когда кагэбисты окружили дом его шурина, где он под печкой устроил свое убежище. В 1997 году А.Крауялису (посмертно) присвоен правовой статус воина-добровольца, в 1998 году – звание старшего лейтенанта, в том же году он награжден орденом Крест Витиса III степени.
У дома, в котором застрелился А.Крауялис, устновлен мемориальный камень. В Утяне ежегодно проводится международный бейсбольный турнир юньоров памяти этого партизана.
В митингах, посвященных годовщине смерти А. Крауялиса, принимают участие даже министр охраны края, командующий вооруженными силами, призывая молодежь следовать примеру отважного партизана. На суде над Мариёнасом Мисюконисом, кстати, награжденным в 2000 году за заслуги перед Литвой Орденом Великого князя Литовского Гядиминаса III степени, и над другими участниками операции по окружению Антанаса Крауялиса раскрылась и другая – уже Сяубунаса – сторона жизни.
В этом деле имеются данные о том, что он убивал безоружных гражданских лиц или участвовал в их убийствах, сам убил беременную женщину на глазах у ее детей.
По словам подсудимого, в то время работника госбезопасности Аникщяйского района М.Мисюкониса, Крауялис убивший восьмилетнюю девочку и еще много совершенно невинных мирных людей, до своей смерти разбойничал.
Перед тем как застрелиться, убил хозяина, в которого скрывался, и двух милиционеров[10].
Оказывается, Центр по изучению геноцида населения Литвы и движения сопротивления располагает данными об убитых Антанасом Крауялисом безоружных гражданских лицах, однако это не помешало присвоить Сяубунасу статус воина-добровольца, представить его к высоким государственным наградам.
Об этом сообщил общественности подписант Акта независимости 11 Марта, быший в 1993-1998 гг. генеральный директор Департамента госбезопасности Литовской Республики Юргис Юргялис[11].
Он выяснил, что Центр по изучению геноцида населения Литвы и движения сопротивления 17 февраля 1999 г. даже направил письмо утянскому прокурору о злодеяниях Сяубунаса.
В документе утверждается, что он убил или участвовал в убийстве двенадцати гражданских лиц. Большую часть из них убил лично Сяубунас. Трех женщин из четырех застрелил он, две из них – беременные. Всего было расстреляно десять человек, а один убит металлическим прутом от бороны, другой ранен и добит деревянным колом.
Упоминаются и конкретные разбойные действия Сяубунаса. Поэтому совершенно непонятно пояснение, данное журналисту Далей Куодите, многие годы возглявлявшей Цетр по изучению геноцида населения Литвы и движения сопротивления, а ныне – членом Сейма: «Шла война, а на войне всегда бывают жертвы, в том числе и невинные. Значит, было всякое и со стороны партизан, однако каждый случай надо изучать очень пристально»[12].
Если «пристально» изучается только для того, чтобы обязательно оправдать убийц безоружных мирных людей и вознести этих убийц на пьедестал, – такое изучение только еще больше сталкивает жителей Литвы. По словам Юргиса Юргялиса, «превознося насилие (насильников) как знамя партизанской войны, тем самым унижают саму партизанскую войну»[13].
Сегодня еще не ясно, чем закончится уголовное дело по обвинению в геноциде Мариёнаса Мисюкониса и еще троих преследователей Антанаса Крауялиса-Сяубунаса, однако бескомпромиссная позиция подписанта Акта независимости Юргиса Юргялиса, других представителей интеллигенции и аргументированные статьи неконъюнктурных СМИ[14], видимо, заставят начать мыслить и часть юристов, и часть политиков.
Такие признаки уже есть: Пянявежский окружной суд пытался обратиться, а группа из 34 членов Сейма в июне обратилась с просьбой в Конституционный суд разъяснить, не протировечит ли Конституции государства трактуемое в статье 99 Уголовного кодекса Литовской Республики понятие геноцида. Будем надеяться, что это – не предвыборная акция перед предстоящими выборами в Сейм.
Однако геноцид в послевоенные годы все-таки имел место, только не «советский». Изучавший в течение 20 лет партизанскую войну в Литве против коллаборационизма в 1944-1953 годах старший научный сотрудник Института истории Миндаугас Поцюс в уже упомянутой книге «Обратная сторона луны» посвятил проявлениям этого геноцида целый подраздел «Истребление колонистов»[15].
В цитируемых приказах партизанских командиров населению или отрядам проявляется сознательное, но не придаваемое широкой огласке желание уничтожить всех нелитовцев. Дескать, даже прартизанам-новичкам или «бойцам, не умеющим надежно хранить тайну, не следует знать, что это делается в целях приостановления русификации, колонизации и коллективизации Литвы.
Им следует объяснить, что таким образом уничтожаются агенты, стремящиеся подорвать наше сопротивление»[16]. В числе многих акций по уничтожению нелитовцев здесь упоминается ночная вылазка отрядов округа «Альгимантаса» под командованием А.Случки неподалеку от моих родных мест, когда 9 августа 1947 года в поместье Вашуокенай Трошкунской волости были убиты 20 рабочих совхоза и членов их семей (в том числе 6 детей и подростков). Все погибшие были русские, за исключением одной проживавшей там литовской семьи, – видимо, не хотели оставлять свидетелей.
Поэтому совершенно логичен вывод Миндаугаса Поцюса о том, что «проводимые партизанами акции уничтожения колонистов имеют признаки тяжкого нарушения (преступления геноцида) международного гуманитарного права»[17].
Те, кто боготворит «лесных братьев» той поры, вершивших совершенно не братские дела, и создает о них мифы, вместе с «советским геноцидом» бросили еще один спасательный круг послевоенным террористам. Дескать, большую часть безоружных гражданских сельских жителей уничтожили не партизаны, а переодетые советские кагэбисты и народные защитники, которых называли «стрибами».
По утверждению создателей этих мифов, на этом поприще особенно «потрудились» спец группы, сформированные из агентов-истребителей, действовавшие под видом борцов за свободу.
Один тех, кто отрицает партизанский террор, – Римантас Йокимайтис, кстати, работающий в Министерстве образования и науки старшим спциалистом, критикуя инакомыслящих[18], даже приводит фамилию партизана который был схвачен и завербован в такую спецгруппу и участвовал у убийстве семей. Мол, об этом ему рассказала «светлой памяти Ниёле Гашкайте», которая уверждала, что есть и соответсвующие документы. Где, какие это документы, – не указывает.
На подобные «аргументы» опирается и Вилмантас Крикштапонис, опубликовавший на эту тему пространную статью[19] в известной раньше своей левизной газете «Оппозиция». Описывая трагедию крестьянской семьи Йокубаускасов в деревне Бридай Шяуляйской волости в 1946 году, он опирался на воспоминания оставшейся в живых 13-летней Аделе Йокубаускайте-Бекасовене.
Дескать, она спустя много лет выяснила одного из убийц, а ее муж, «выдавший себя за кагэбиста, расспросил его» и «тот признался, что участвовал в убийствах». Позже один «стрибас» (ныне уже умерший) называет еще нескольких убийц, у которых «и волос с головы не упал». Один из них даже работал… заместителем председателя Расейнского райисполкома.
Что-то прямо из области фантастики, как и другая рассказанная Вилмантасом Крикштапонисом история об убитых крестьянах, собравшихся отпраздновать Пасху в усадьбе Римджюсов в деревне Лаумакяй Грузджяйской волости Шяуляйского уезда.
Дескать, партизанский след в этом убийстве опровергает статья, опубликованная в 1996 г. в Йонишкской районной газете «Сидабре», автор которой «опирался на архив бывшего КГБ». Только такой абстрактный «аргумент», а вывод ошеломляющий: убийство совершил организованный майором А.Соколовым истребительный отряд из перевербованных партизан!
Читатели газеты «Оппозиция» – оппоненты В.Крикштапониса, возмущались такой позицией автора, рассказали десятки историй о террористической деятельности «лесных братьев», цитировали воспоминания самих этих партизан.
Ценны с этой точки зрения и процитированные из книги «Литовский партизанский округ «Таурас»[20] приказы командиров отрядов, один из которых, подписанный командиром этого округа Антанасом Балтусисом-Жвяисом (кстати, в годы немецкой оккупации бывшим начальником Пильвишкской полиции, а в 1943 году надзирателем концлагеря Майданек), стоит привести (язык не правлен. – П.М.): «Округ движения борьбы за свободу Литвы «Таурас», командирам отрядов, ПРИКАЗ № 1, 10 февраля 1947 года (…) всем командирам отрядов приказываю: 1) за каждого сосланного литовца и семью уничтожить не менее одной семьи большевика, уничтожить всех членов семьи; б) по возможности – всех повесить без расстрела; (…)[21].
И никаких упоминаемых В.Кркштапонисом «приговоров суда» Кстати, самый серьезный исследователь партизанской деятельности в послевоенные годы Миндаугас Поцюс признает существующий «в доминирующей историографии и общественном мнении» миф о том, что «убийства семей – дело рук агентов-истребителей». По мнению ученого, «спец группам никогда не ставилось задание уничтожать семьи гражданских лиц, чтобы скомпрометировать партизан. Не обнаружено никаких веских доказательств, документов, убеждающих, что с целью настроить общественность против партизан по приказу кагэбистов бойцы спец отрядов расстреляли бы ни в чем не повинную семью»[22].
Надо быть в полном разладе с логическим мышлением и даже со здравым разумом, чтобы приписать представителям советской власти убийства поддерживаемых ими самими малоземельных крестьян, деревенских новоселов, колхозников, учителей, заведующих клубами-читальнями, работников сельсоветов, депутатов, хотя не отметается возможность того, что вместе с окруженными и уничтоженными партизанами могли погибнуть несколько семей тех, кто оказывал им поддержку.
Могли иметь место и отдельные акты произвола со стороны членов спец групп, однако основная масса убитых безоружных гражданских людей – жертвы партизанского террора. Не меньшая полемика до сих пор не утихает и относительно числа уничтоженных в послевоенные годы людей.
Авторы партизанских мифов, понимая, что им не удастся превратить обвиняемых в терроризме «лесных братьев» в совершенных ангелов, стараются по возможности приуменьшить число убитых ими безоружных гражданских людей.
Еще в 1991-м, едва только была восстановлена независимость, Арвидас Анушаускас – тогдашний научный сотрудник Института истории, а ныне член Сейма, председатель парламентского Комитета госбезопасности и обороны, схватил за грудки заведующего идеологическим отделом Компартии Литвы/КПСС профессора Юозаса Ярмалавичюса из-за фальсификации числа гражданских лиц, погибших от рук «лесных братьев»[23].
По мнению А.Анушаускаса, опубликованное Ю.Ярмалавичюсом[24] общее число убитых – 25108 -умышленно завышено, как и цифры по отдельным категориям жертв – 19712 крестьян и членов их семей, 509 рабочих, 4887 служащих. Дескать, «на такое число жертв нет никаких архивных данных. Только известно, что в архивах имеются данные, подтверждающие гибель примерно 18500 человек», но и эти данные «нельзя использовать безоговорочно»[25].
Автор статьи дает сравнение статистического обобщения, сделанного Институтом истории Литвы о 8500 погибших с данными Ю.Ярмалавичюса и находит «очень четко видимую целенаправленность»: « число крестьян завышено в 2,46 раза, рабочих – в 1,7 раза, а служащих занижено в 1,25 раза, потому что «стрибы» и военные попали в рабоче-крестьянские слои, которые в свою очередь были сильно раздуты, чтобы показать острую «классовую борьбу»[26].
Другие ученые, в годы после восстановления независимости изучавшие проблему сопротивления в послевоенные годы, в их числе и Миндаугас Поцюс, безоговорочно принимают обобщения Арвидаса Анушаускаса.
По мнению Поцюса, «Ю.Ярмалавчюс представил исчерпывающие, но абсолютно выдуманные цифры пострадавших. Такой прецизионный подсчет жертв само собой вызвал большие сомнения. Позже было доказано (упоминается процитированная здесь статья А.Анушаускаса. – П.М.), что эта цифра сфальсифицирована»[27].
Только М.Поцюс еще больше уменьшает число жертв «лесных братьев» – до 14330 человек. Исключив из этого числа убитых представителей «советских репрессивных структур», «участники сопротивления во время нападений покарали смертью 11,5 тысячи обвиняемых в коллаборационизме жителей и их близких, в том числе около 9,3 тысячи гражданских и примерно 2,2 тысячи партийных и советских активистов (должностных лиц)»[28].
В этих цифрах следует усомниться, ниже поясним – почему. Отдельно хочется поговорить об убийстве младенцев и несовершеннолетних. А.Анушаускас признает, что в статистике Ю.Ярмалавичюса «число детей (…) почти точное и можно предполагать, что это связано с тем, что гибель семей была достаточно исследована и в каждом случае относилась «к буржуазным националистам» (…)[29]. (По данным Ю.Ярмалавичюса, вместе с родителями были убиты 52 младенца и 993 подростка в возрасте до 16 лет).
М.Поцюс в упомянутой своей книге отводит проблеме убийства семей целый подраздел[30], однако число убитых детей дает, исходя только из теоретических подсчетов, – дескать, «всего в послевоенной Литве погибло не менее 300 детей и несовершеннолетних в возрасте до 18 лет»[31]. Однако даже значительно уменьшенные такие цифры вызвали яростные нападки оппонентов.
Уже упоминавшийся Римантас Йокимайтис[32] бросает даже такой «аргумент»: он беседовал с «множеством людей, связных, видевших вблизи деятельность партизан», и «все они говорили, что не припомнят случая, чтобы какой-нибудь ребенок был убит за грехи родителей». Если и были убиты, то, скорее всего, «несовершеннолетние стрибукасы».
Совсем малого не достает, чтобы младенцев, убитых «лесными братьями» вместе с родителями, называть «закоренелыми коллаборационистами»!
Создатели мифов в официальной историографии, стараясь искусственно приуменьшить масштабы послевоенного террора, часто используют еще один «убийственный аргумент». Мол, когда началось движение Возрождения – в последние годы советской власти в Литве – принялись, как никогда раньше, фальсифицировать историю послевоенных лет. Тогда, якобы, и появились вдвое завышенные цифры жертв террора.
Сейчас уже больше не вспоминают, что превозношение партизан в годы Возрождения, возведение им памятников, поиски их останков вместе с объявлением геноцидом советских депортаций – все это тогда достигло своего апогея. На этом «коньке» въехал в политику не один нынешний демагог.
Доживающей последние годы советской власти пришлось (с большим опозданием!) сменить устоявшуюся тактику партийного руководства – не заострять тему послевоенных убийств, не разжигать больше вражду между людьми Литвы.
В 1988 году, спустя 35 лет после ликвидации партизанского сопротивления, впервые серьезно начали думать об издании Книги памяти о жертвах послевоенного террора (раньше в серии «Факты свидетельствуют» было выпущено несколько книжек такого плана, касающихся только нескольких уездов). Выполняя указание отдела пропаганды и агитации ЦК Компартии Литвы, директор Института истории партии при ЦК Компартии Литвы Ванда Кашаускене 23 июня 1988 г. пишет представление в ЦК «Об издании Книги памяти о людях, погибших от рук буржуазных националистов в годы построения социализма»[33]. В нем есть такие строки: «…составленная работниками Комитета госбезопасности Литовской ССР картотека о людях, убитых буржуазными националистами ( в ней представлены данные о 25108 погибших) (вспомним – ровно столько, сколько указывает проф. Ю.Ярмалавичюс. – П. М.) – это основа для научно-исследовательской работы.
Картотека составлена на основе оперативной информации органов госбезопасности. Следует отметить, что в указанное число погибших входят и погибшие в боях военнослужащие, народные защитники, милиционеры, работники органов госбезопасности. Карточки заполнены на русском языке, картотека составлена в порядке русского алфавита[34]. Насколько довелось заметить, историки не опираются на эту картотеку. Почему? Если ее больше нет, то куда же она исчезла?
Картотеку людей, погибших от рук «буржуазных националистов», уж точно не вывезли в Москву. Это – не дела «дедули» или других агентов советской госбезопасности. Во время подготовки этой книги удалось найти две солидные тетради, написанные на основании этой картотеки уже на литовском языке, напечатанные на машинке и предназначенные для Книги памяти. Полученные списки нами были использованы (источник – архив Комитета государственной безопасности – АКГБ).
Успели ли подготовить продолжение этих двух тетрадей – выяснить не удалось. Почему на общественных началах, без всякой поддержки со стороны государства мы решили все-таки выпустить в свет Книгу памяти? Долгие годы издавая оппозиционную по отношению к властям газету «Оппозиция», мы, как никогда, с болью почувствовали ту огромную обиду, которую все еще чувствуют тысячи людей Литвы, пострадавшие в послевоенные годы от рук «лесных братьев»: потерявшие родителей, братьев, сестер, других близких, искалеченные физически и морально, потерявшие сожженные дома, другое имущество.
После принятия Сеймом Литовской Республики в 1997 году Закона о правовом статусе лиц, пострадавших от оккупаций 1939-1990 годов жертвы партизанского террора в нем были совершенно забыты. Пострадавшими признаны только ссыльные, политзаключенные, жертвы различных репрессивных структур.
Поэтому мы и решили наконец выпустить Книгу памяти о безоружных гражданских людях, погибших от рук партизан, которая хоть в какой-то степени умалит боль людей, пострадавших от партизан и может «заставит членов Сейма предоставить этим жертвам террора статус пострадавших лиц»[35]. Собрав из разных источников и подготовив первичные списки жертв «лесных братьев», в 2006 г. мы начали их публиковать и полтора года печатали в газете «Оппозиция», чтобы близкие погибших, обнаружив неточности, пропущенные фамилии, могли их уточнить и дополнить.
Не ясно, сколь помогли эти начатые публиковаться списки, однако 28 июня 2007 г. Сейм принял новую редакцию Закона о правовом статусе граждан Литовской Республики, пострадавших от оккупаций 1939-1990 годов. В статье 7 этого закона – «Другие пострадавшие от оккупаций лица» - появились и пострадавшие «во время действий, обусловленных обстоятельствами партизанской войны»[36].
«Фраза совершенно неясного содержания, – иронизирует подписант Акта независимости Юргис Юргялис. – Может, это лица, которые во время войны собирали грибы, ягоды или просто так гуляли по лесу, и их случайно задела шальная пуля партизанской войны. А может, лица, которые где-нибудь случайно наступили на заложенную партизанами или «стрибами» мину. Но когда истребляют семью, разве это жертвы военных действий?»[37]
Бывший директор Департамента госбезопасности утверждает, что он не понимает, почему авторы закона побоялись четко выразить свою мысль и сказать, что это гражданские, ни в чем не повинные лица (…). Ведь в законе другие пострадавшие (ссыльные, заключенные, участники сопротивления и пр.) определены очень точно». Чего тут не понять – такова государственная политика!
Убитых партизанами людей и сегодня считают второсортными. В этом убеждаются те их близкие, которые в Комисии по правам участников сопротивления Центра по изучению геноцида и движения сопротивления пытаются получить правовой статус пострадавшего на основании того, по словам Юргиса Юргялиса, «каламбурного предложения» исправленного закона.
Здесь очень легко применить предусмотренные в законе «предохранители», чтоб ты не получил этот бесценный значок «правового статуса лица, пострадавшего от оккупаций». Может, потому «люди обращаются очень робко», может, поэтому «даже говорят, что побаиваются?..»[38]
Страх близких жертв террора «лесных братьев» вполне обоснован. Посмотрите, с какой ненавистью анонимные «патриоты» в Интернет-порталах нападают на трезвомыслящих историков. И на Миндаугаса Поцюса, и на Людаса Труску, и на других.
Вот только несколько «золотых мыслей» интернет-пользователей, последовавших после размышлений профессора Людаса Труски о послевоенных массовых убийствах и «советском геноциде»: «…таким выродкам не место в высшей школе», «…за очернение партизан нужно сажать», «…пуля послевоенных лет была бы для него слишком большой честью», «статья, заказанная Москвой», «не историк, а русский жополиз – вон такого выродка из Литвы!..»
Это только частица грязи, извергнутой литовскими «демократами», – самых гадких их эпитетов мы даже не цитировали! Самое печальное, что преобладающая часть этих богохульников – молодежь, не видавшая живого «лесного брата», а взрастившая в себе ненависть к инакомыслящим уже в восстановившей независимость Литве.
Не удивительно – у нас были «талантливые» формирователи такой государственной политики, как, например, подписант Акта независимости Альгирдас Патацкас, который другого подписанта – Юргиса Юргялиса – за более трезвые мысли о послевоенных годах назвал даже «идейным стрибом»[39].
Большая часть списков, печатаемых в Книге памяти о жертвах партизанского террора, подготовлена более пяти лет назад, когда еще был неограниченный доступ к документам послевоенного периода из Особого архива Литвы.
В 2007 году правительство Литвы утвердило Правила ограничения доступа и пользования особой частью Национального архива документов, поэтому с того времени даже «летописец партизан и ссыльных Ромас Каунетис»[40] не может ознакомиться с частью архивов без специального письменного согласия Департамента госбезопасности.
Дело в том, что в некоторых документах «есть агентурная оперативная информация, раскрывающая лицо, тайно сотрудничавшее со спецслужбами СССР и поставленное на учет признавшихся лиц (…)[41]. Иначе говоря, получившее средневековую индульгенцию – свидетельство об отпущении грехов.
Публиковавшиеся в 2006-2007 гг. в газете «Оппозиция» списки граждан, погибших от рук партизан, спустя несколько лет порядком изменились. Кроме уже упоминавшихся двух толстых тетрадей из картотеки бывшего Комитета госбезопасности, получено немало списков, составленных местными краеведами, дополнений людей, пострадавших в послевоенные годы.
Но и сейчас не всех убитых удалось зафиксировать. Кстати, из первых списков мы вычеркнули не только военнослужащих, погибших в боях с «лесными братьями», народных защитников, работников госбезопасности, но и убитых из засады представителей этой воюющей стороны.
Хотя публикуемые списки по мере возможности уточнялись, возможные в первичных источниках искажения названий сельских местностей и фамилий остались и сейчас, поскольку архивные материалы послевоенных лет во многих местах заполнялись не по-литовски.
Мы заранее приносим извинения за возможные неточности. Эта Книга памяти – не только скромный памятник всем жертвам послевоенных лет из числа мирного гражданского населения.
Это и обвинительный акт властям Литвы, превратившим послевоенный терроризм в государственную политику.
На основе книги – по инициативе избранных нами членов Евро парламента – эта проблема должна быть проанализирована даже на уровне Евросоюза: есть ли еще другое европейское государство, в котором терроризм (перефразируя мысль Юргиса Юргялиса) был бы поднят как знамя партизанской войны?
Если бы правовая система Литвы коррупционными и другими недозволенными связями не была связана с исполнительной и законодательной властью, после того как государство взяло на себя всю ответственность за террористические действия партизан, близкие их жертв с легкостью могли бы через суд получить компенсацию за невинно убитого человека, сожженный дом и присвоенное «лесными братьями» имущество.
Еще и сейчас, более полвека спустя, не поздно добиваться справедливости.
В поддержку инициативы жителей Пакруойиса, создавших общество «Память», во всех городах и районах следовало бы сплотить людей, собирающих материалы о разгуле террора во время войны и в послевоенные годы.
Книги памяти должны быть выпущены в каждом городе, в каждом районе!
Могла бы сформироваться и республиканская организация «Память», отстаивающая права близких тех людей, что стали жертвами террора, свято хранящая память убитых невинных мирных жителей Литвы.
Повилас Масилёнис
[1] M.Pocius. Kita mėnulio pusė.
Lietuvos partizanų kova su kolaboravimu 1944-1953 metais (Обратная
сторона луны. Борьба партизан Литвы с коллаборационизмом). Vilnius, 2009, p.
16.
[2] K.K.Girnius. Partizanų kovos
Lietuvoje (Партизанская война в Литве). Vilnius, 2009, p. 45.
[3] Там же, p.50-54.
[4] M.Pocius. Kita mėnulio pusė
(Обратная сторона луны), p. 25.
[5] Там же, p.348.
[6] A.Ramanauskas. Daugel krito
sūnų (Много пало сынов). Vilnius, 1999, p. 251-252.
[7]E.Račius, E.Gailiunas. Terorizmo
žinynas (Справочник по террозизму). Vilnius, 2005, p. 40.
[8] Valstybės žinios (официальная
газета «Правительственные вести»), Nr. 11, 27 января 1999 г.
[9] Mindaugas Jackevičius. L.Truska:
partizanavimui reikėjo drąsos, tačiau ką galėjo padaryti žalio kaimo berneliai
(Л,Труска:Для партизанской деятельности нужна была отвага, но что могли сделать
простые деревенские парни). www.delfi.lt, 12 марта 2011 г.
[10] Teisme – ataka prieš partizaną
Siaubūną (В суде – атака на партизана Сяубунаса). www.lrytas.lt 16.05.2011.
[11] J. Jurgelis. A. Kraujelio ir V.
Kononovo atvejai Lietuvai nepanašūs? (Ю.Юргялис.Случаи А.Крауялиса и В.Кононова
для Литвы не похожи?). www.delfi.lt 26 04 2011
[14] D. Glodenis. Kodėl būtina iš naujo
įvertinti A. Kraujelio veiklą? (Д.Глодянис. Почему надо заново оценить
деятельность А.Крауялиса?). www.delfi.lt 26 05 2011.
[15] M.Pocius. Antroji mėnulio pusė
(Обратная сторона луны) , p. 293-303.
[16] Приказ командира отряда «Гяляжинис
Вилкас» партизанского округа «Таурас» Альгирадаса Варкалы-Даумантаса от 10
февраля 1947 г. (там же, с. 296).
[17] M.Pocius. Antroji mėnulio pusė
(Обратная сторона луны), p. 302.
[18] R.Jakimaitis. Lietuvos partizanų
kovos vaizdai „Kitos mėnulio pusės“ šviesai pašvietus (Картины партизанской
борьбы при освещении «Обратной стороны луны»). Literatūra ir menas, 22 01 2010,
Nr. 3268.
[19] V.Krikštaponis. Kodėl nutylime
karčią pokario metų tiesą? (Почему умалчиваем горькую правду послевоенных лет?)
Opozicija10 02- 16 02 2011.
[20] Lietuvos partizanų Tauro apygarda
1945-1952 m. (Литовский партизанский округ “Таурас».1945-1952 гг.) Vilnius,
2000.
[21] Там же, с. 195.
[22] M.Pocius. Kita mėnulio pusė
(Обратная сторона луны), p. 266.
[23] A.Anušauskas. Klastotės anatomija
(Анатомия фальсификации).Voruta, 1991 02 16-28, Nr 4(22).
[24] Tarybų Lietuva (газета “Тарибу
Летува») 20 декабря 1990 г.
[25] A.Anušauskas. Klastotės anatomija
(Анатомия фальсификации). Voruta, 1991 02 16-28.
[26] Там же, с. 4.
[27] M.Pocius. Kita mėnulio pusė
(Обратная сторона луны), p. 21-22.
[28] Там же, с.348.
[29] A.Anušauskas. Klastotės anatomija
(Анатомия фальсификации). Voruta, 16-28 02 1991.
[30] Šeimų žudynių klausimas (Вопрос
убийства семей), p. 248-293.
[31] Там же, с.259.
[32] Literatūra ir menas (газета
„Литература и искусство), 2010 01 22.
[33] LYA (Особый архив Литвы), f. 1771,
ap. 271, b. 212.
[34] Там же, с. 66-67.
[35] Opozicija (газета „Оппозиция»), 14
июня 2006 г. Nr 21-22 (721-722).
[36] Valstybės žinios (официальная
газета „Государственные ведомости»), 2007, Nr 4-57.
[37] J.Jurgelis. Partizaninio karo
veiksmų metu (В ходе действий партизанской войны).www.delfi.lt 2010 01 03
[38] Там же. www.delfi.lt 2010 01
03.
[39] Lietuvos žinios (газета „Вести
Литвы»). 2010 04 19.
[40] F.Žemulis. Sovietų nusikaltimai –
po spyna (Советские преступления – под замком), Lietuvos žinios, 2010 10 28.
[41] Там же, с. 13.
Источник:
Повилас Масюлёнис, “Книга памяти жертв партизанского террора” Литва, 2011 г. ( Вместо предисловия)
Источник:
Повилас Масюлёнис, “Книга памяти жертв партизанского террора” Литва, 2011 г. ( Вместо предисловия)
Komentarų nėra:
Rašyti komentarą